Как Пота лису перехитрил

Иллюстрация Виктора АнтоноваСлучилось это давно, очень давно. Быть может, когда мало было суши, когда ночей не было, а все время светило солнце. Вот тогда, говорят, люди умели разговаривать со зверями, а звери — с людьми. Может, и не так было. Под лисой, может, имелся в виду человек — очень хитрый, плохой, ничего хорошего в нем не было.

И тогда мужчины нанай ходили на охоту, кто группой, кто один. Зимой стойбищами, а летом разъезжались кто куда и там, в глухих местах, нередко становились добычей сильных зверей.

В ту пору Пота встречал пятнадцатую зиму. Сам он считал себя уже зрелым мужчиной, но остальным это надо было доказать в деле. Пота жил с матерью вдвоем, отца не стало, когда ему было пять лет. Ушел на охоту летом и не вернулся. У матери вся надежда на Поту была. Она воспитывала сына очень строго: если мальчик плохо стрелял из лука, плохо владел копьем и острогой, мать брала его за ухо и била хворостиной, приговаривая: «За что отец погиб твой...» Второе наказание — ложился спать голодным. Став юношей, Пота за сто сажен из лука в сазанью чешую попадал. На бегу копье в любую точку вонзал. Метко острогой рыбу колол, бегал, как олень. Мать Поты Тайма с гордостью смотрела на сына, но вида не показывала.

И вот впервые на дальнюю охоту Пота отправился один — оправдать свой мужской род. Мать верила: зверю ее сына не победить.

Иллюстрация Виктора АнтоноваЕдет Пота тайгой уже вторые сутки. Солнце книзу клонится, пора и о ночлеге подумать. Вдруг видит юноша — на его пути лежит лиса, охает, ахает. «Что с тобой, лиса?» — «Бежала я за зайцем и ногу сломала». Пота смотрит, нога и впрямь забинтована, через повязку кровь сочится. «Ты, нани, меня волкам на съедение не оставляй. Я тоже в ту сторону иду, могу и дорогу указать, и место для охоты найти». Постелил Пота солому на нарты, положил на нее лису и поехал дальше. Вот и ручеек, и сухих дров много, можно здесь переночевать. Пота быстро юрту соорудил (юрта была из рыбьей шкуры), дров наготовил, костер разжег. Вспомнил про лису, хотел перенести ее в юрту, но та наотрез отказалась: «Мне возле огня нельзя, нога начнет болеть, да и шуба у меня теплая». И то правда. «А случайно не знаешь, что это за место?» — «Это место называется Начальная».

Утром, чуть свет, Пота вскипятил воду, сварил, поел и лису угощает. А лиса от еды отворачивается, нос морщит, жалуется на ногу: мол, из-за нее аппетита нет.

День прошел без приключений. К вечеру подъехали к какой-то речушке. Пота решил переночевать. Охотники ищут ночлег там, где много сухих дров и чтобы рядом была вода.

«Лиса, что это за место?» — «Это Середина». Середина так середина. Утром Пота опять приготовил завтрак и хотел поделиться с лисой, а та отворачивается, морщится, охает, даже слезы на глазах показались.

И когда на третью ночь Пота опять выбирал ночлег, он не забыл спросить у лисы про место. «А это Конечная».

Иллюстрация Виктора АнтоноваУтром, как обычно, Пота вскипятил чай, сварил зайца, которого подстрелил накануне. «Теперь-то, — думает Пота, — лиса обязательно поест, лисы ведь любят зайчатину».

Вышел Пота из юрты, посмотрел на нарты, а там пусто. Пощупал постель лисы, она холодная. По следу определил Пота, что лиса ушла с вечера. «Как она отправилась в путь с больной ногой? Интересно!» — подумал Пота и пошел по лисьему следу.

Лиса не хромала, повязку выкинула и свернула в кусты. Там что-то делала, топталась. В стороне Пота нашел рыбий пузырь, в котором хранилась его дяндя — нанайская еда. Пота все понял, быстро побежал к своей нарте, развязал ее обвязку и увидел вместо юколы и прочего съестного дровишки и солому. (Охотники еду на ближайшие дни хранят отдельно — в мешочке впереди нарты, остальные припасы — на задней части нарты, до места назначения.)

У Поты даже ноги подкосились, упал на нарту, обхватил голову руками. Страшно было подумать, что скажут в стойбище, честь мужчины не оправдал, придется что-то придумать.

Пота только сейчас догадался, почему именно так называла места их ночевок лиса. Начальная — плутовка начала кушать, таскать и прятать таксу — перемятую рыбу, поджаренную с маслом (она хранится очень долго — один-два года). На второй день от дяндя уже осталась половина — Середина. А на Конечной вся еда исчезла.

Делать было нечего. Пота развернул нарты в сторону стойбища и поехал. Добрался домой за полночь, вошел тихо, крадучись.

В эту ночь мать плохо спала, сердце предчувствовало беду. Когда Тайма увидела сына, обрадовалась: живой и невредимый! Только на лице Поты мать с тревогой заметила задумчивое, строгое выражение. Пота все рассказал, да и скрывать-то нечего было.

Иллюстрация Виктора АнтоноваПосидела Тайма, подумала и сказала: «Я во всем виновата. Учила тебя ловкости, смелости, меткости, а уму-разуму научить забыла. Раньше — кто был метким, ловким, смелым, у того были еда, одежда и жизнь текла, как ручей. С завтрашнего дня будем набираться ума-разума».

Долгие вечера Тайма с сыном сидели у глиняной печурки. Сын слушал, а мать рассказывала, иногда что-то чертила на песке — передавала юноше то, что сама видела, слышала на своем веку. Так они встретили четвертую луну. Наконец мать спросила: «Что бы ты сделал, если бы опять встретил ту лису?» — «Я бы с нее живьем шкуру содрал». «Да, — вздохнула Тайма, — до сих пор ты не понял: побеждать ее надо так же, как она тебя. Вот тебе задание: догадайся, как обхитрить лукавую».

Мать, конечно, знала, что надо делать, чтобы поймать лису, но ей хотелось, чтобы пятнадцатилетний сын сам подумал.

Теперь Пота думал во время охоты, рыбалки, ночью, днем, сидя, лежа. Скоро и срок держать экзамен. Однажды мать спросила: «Ну как, придумал?» «Я решил изготовить крепкий клей, налить его в глиняный кувшин, туда же положить и дяндя в желудке. Когда лиса будет его доставать, то прилипнет». Мать сказала: «Что же получается, клей зимой-то застынет, а кувшин к делу подойдет. Думай еще такое же время».

В третий раз мать одобрила план. «Только лиса может тебя узнать по запаху, что тогда?» Не раздумывая Пота ответил: «А я вещи свои выстираю и сам искупаюсь в хвойной воде...»

Ровно через год Пота опять отправился на охоту один. Конечно, одежду он заменил и даже немного стал прихрамывать. Не доходя до места первой встречи с лисой, Пота заметил, что из-за кустарника рыжехвостая выглядывает. Пота прошел мимо, а лиса забежала с подветренной стороны, подняла морду, понюхала воздух, но не учуяла охотника.

Иллюстрация Виктора АнтоноваИдет Пота дальше и видит — впереди лежит лиса. Как и в прошлую встречу, начала она охать, ахать: ногу сломала, помощи просит. Пота опять постелил солому на нарты, а рядом уложил кувшин. Лиса сразу почувствовала запах дяндя.

Вечером подъехали к какой-то речушке, Пота решил здесь переночевать. «Лиса, ты случайно не знаешь, как зовется эта речушка?» — «Как же, знаю. Это речушка Начальная». Пота только ухмыльнулся: «Ну-ну, пой песенку».

Вечером лиса отказалась спать в юрте, все жаловалась на боль. С вечера Пота не спал, а когда убедился, что лиса попалась, спокойно уснул. Утром рано, как обычно, вскипятил чай, сварил завтрак и вышел из юрты, понес лисе покушать. Лиса лапы держала под пологом. «А почему лапы не вытаскиваешь из-под полога?» — «Там тепло, и держу». А лапы зацепились в кувшине за острые крючки.

На целый день Пота ушел в тайгу, промышлял там соболей, белок и прочую пушнину. Время подходило к ночлегу. Вот и речушка, много дров и подстилка есть. Пота обратился к лисе: «Что за речушка?» Лиса заплакала в ответ горькими слезами: «Не убивай меня, Пота, любую службу буду тебе служить». Кувшин с дяндя крепко держал обе лисьи лапы. «Вытащить лапы не могу...» Лиса еще сильнее завыла. «Так и быть, пожалею тебя. Год прослужишь у меня вместо собаки: зимой будешь нарты возить, летом — лодку, есть тебе придется объедки и кости». На том и порешили.

Когда зимой Пота сильно гонял лису — до пота, шерсть ее покрывалась инеем. И по сей день заметны на ней белые прядки. А летом, когда лиса тащила по берегу лодку, она проваливалась в грязь, и лапки у нее стали черными.

Через год Пота отпустил лису. Больше хитроумная на том месте не появлялась, ушла в другие края. Ведь позорные ошибки не повторяют.

Игнат УНДИКАН


Игнат УндиканУДИНКАН Игнат Андреевич — носитель традиционной культуры нанайцев, автор цикла сказок, основанных на подлинном фольклоре коренных народов Амура.

Сказки Игнат Андреевич стал записывать уже в солидном возрасте. В его памяти сохранились многочисленные сюжеты, которые он слышал в детстве. Тогда еще существовала традиция особых вечеров, когда в каком-нибудь доме собирались дети и взрослые и всю ночь слушали сказителя.
Игнат Андреевич жил в селе Улика-Национальная в небольшом домике на берегу реки. По профессии был шофером, по жизни — рыбаком и охотником. И еще отлично играл в шахматы. Его можно сравнить с героем амурской сказки «Богатырь с Кедровой речки»: большой рост, косая сажень в плечах, сила и ловкость, без которой в тайге или на реке не обойтись.

Сказки своего детства Игнат Удинкан записывал в школьные тетрадки. Должно быть, для внуков, чтобы и они могли прикоснуться к той древней традиции народа нани и благодаря сказочным историям другими глазами взглянуть на все живое, что окружает нас. Особо не надеялся на их издание, хотя в душе, конечно же, мечтал об этом. А мечты часто сбываются. Случайное знакомство с Валерием Витальевичем Смирновым — генеральным директором издательского дома «Приамурские ведомости», а по духу своему человеком таежным, заядлым охотником и рыбаком — решило судьбу сказок из школьной тетрадки. В 2003 году две из них вышли в свет отдельными книжками: «Как Ака медведя победил» и «Как Пота лису перехитрил». Рисунки к ним сделал хабаровский художник Виктор Антонов.

Когда Валерий Смирнов привез в Улику-Национальную первый тираж и вручил Игнату Андреевичу, тот был счастлив безгранично. Так могут радоваться только дети. А Игнат Андреевич в душе всегда оставался ребенком с открытым и чистым взглядом на мир. Потому и оставил нам такие замечательные сказки, наполненные мудростью и юмором.