Он знал о театре все… и даже больше

Юлий Гриншпун

Говорят, все забывается слишком быстро. Неправда. Редких людей забыть невозможно. Десять лет его нет с нами, но на каждом из нас осталась метина. У кого  шрам, у кого глубокая рана, у кого пятнышко. Мы все – меченые. Его талантом, его судьбой, его именем – Юлий Гриншпун.

Профессиональный пианист, выпускник Одесской консерватории и аспирантуры при Ленинградской консерватории, Гриншпун сыграл десяток сольных концертов. Заведовал кафедрой специального фортепиано в Дальневосточном институте искусств, там же завершил обучение на режиссерском факультете, став театральным режиссером. Возглавлял музыкальные театры в Воронеже, Магадане, Хабаровске, Одессе. Поставил множество спектаклей: оперы, мюзиклы, оперетты, драмы… Создал в Одессе свой муниципальный шоу-театр «Ришелье».

Его можно было слушать часами

Гипнотизер, режиссер, философ, музыкант, драматург, поэт, свободно мыслящий человек и «парадоксов друг». Его мозг постоянно работал. Он сочинял, придумывал, разыгрывал, ставил. И его всегда было мало. Он умел все. О театре знал все. Понимал, мог больше других, лучше других.

Режиссер – автор спектакля

Когда в театре появляется остроумный интеллектуал, человек энциклопедических знаний, интуиции и чутья, только тогда Театр и начинается. Обаяние Юлия Гриншпуна было завораживающим, под него в равной степени подпадали и мужчины, и женщины. Он знал, каким должен быть современный музыкальный театр. Его убеждения действовали на нас магически. Его внимание ко всем деталям, подробностям, к атмосфере спектакля – феноменально. Он извлекал из людей максимум творческих возможностей – редкий дар артистичного, упрямого, превосходного мастера своего дела.

Утверждение «режиссер – автор спектакля» ни у кого сегодня не вызывает возражения. Но именно в последние годы состояние режиссуры вызывает тревогу. Именно теперь в редком театре артисты удовлетворены режиссурой. Но как только появляется лидер, талантливый человек, владеющий этой профессией, и работать интересно, и репетиции изобретательны, и артисты хороши.
Таким был для всех, кто его знал, заслуженный деятель искусств, народный артист Украины Юлий Гриншпун.

У него все играли гениально

Человеку с такой ошеломляющей харизмой невозможно было сопротивляться. Артисты быстро восприняли его режиссерскую магию, порой чисто интуитивно. Это потребовало колоссального напряжения, чувств, эмоций. Все, что касалось музыки, в его интерпретации было бесспорным. Но я никогда не встречалась с таким вкусом к сценическому слову, с таким вниманием к интонации, букве, даже междометию. У него все играли гениально и к каждому артисту был свой ключ. Репетиции с Гриншпуном напоминали собрание тайного общества. И не дай бог, чтобы что-то отвлекало от таинственного акта преображения человека-артиста в человека-роль. Великое счастье и несчастье артиста в том, что он и исполнитель, и инструмент одновременно. А перед игрой инструмент нужно настраивать. Уберечь от ошибок. Творческий процесс создания роли – дело тонкое, интуитивное. Окончательное решение принимается порой перед самой премьерой. Гриншпун умел привести исполнителя в состояние сильнейшего нервного перевозбуждения, задействовать зоны подсознания. До самой премьеры, до последней минуты перед выходом на сцену, он снова и снова настраивал артиста перед игрой.

Такая встреча бывает раз в сто лет

Мы словно ступили на неизведанный материк. Для встречи с новой культурой, с особой манерой творчества, с другим уровнем юмора, интеллекта. Такая встреча с человеком, специальным человеком в театре, во времени, бывает раз в сто лет. Мы жили как будто в другом измерении: наполненно, жадно, интересно. Каждый его спектакль вызывал острые споры, дискуссии, столкновение мнений. Он был вечно в движении, вечно переполнен идеями. Это неповторимые личности, которые так дышат, живут, веруют и по-иному не могут.

По-иному он не мог

В жизни Юлия Гриншпуна главным было только одно – театр. Он совершенно искренне не понимал, как может человек заниматься чем-то еще. Такова была генетика этого человека. Все общение, все погружение в жизнь происходило у него исключительно через театр. Мне иногда кажется, что ничего важнее художественной идеи для Гриншпуна не было. Режиссер стал стержнем всей труппы, очень строгим и требовательным. И артисты остерегались делать ошибки при нем. Все внутренне как бы подтягивались. Он был мерилом культурной актерской команды во всех отношениях, и все боялись сфальшивить. Никто не выкаблучивался, не выпячивался, не звездился. Эта студийная атмосфера «посвященных» не забудется никогда.

Фантазия его была неистощима

Я помню его бледное, нервное лицо в ореоле седых волос в дверном проеме зрительного зала. Премьера. Режиссер смотрит спектакль – с незажженной сигаретой, стоя или присев на приступочку. Если спектакль идет хорошо, лицо его розовеет, глаза излучают радость и тепло; если что-то не так, он ежится, как от боли, убегает, возвращается, и все повторяется снова. Он мог репетировать весь день и всю ночь. А назавтра все, что придумал вчера, отправлял к чертовой матери и начинал придумывать что-то новое. Фантазия его была неистощима. При этом он умел слышать артиста, потому что режиссер никогда не имеет единственного решения – всегда можно найти десяток других.

Это состояние не передать

Спектакли Гриншпуна. Вместе с ними на сцену не входила, а врывалась вся его жизнь: яркая, избранная, порой мужественная, веселая, расточительная. Он был просто пронизан юмором жизни, замечал его и не упускал и слыл человеком свободного полета мысли и фантазии. Обряжать унылую обыденность в карнавальные одежды юмора – удел избранных. Он высоко поднял планку интеллектуального разговора со зрителем, не считаясь с обывательскими представлениями о понятности и доступности. Зрители всех возрастов и профессий не только Хабаровска, но и всей страны признательны ему за это, потому что становились теми, «кто понимает».

Обязательно вместе, командой

В перерывах между репетициями он был доступен, но всегда держал дистанцию – не любил панибратства. Любил шутить, любил острое, а порой крепкое слово. Ему была чужда любая поза, его стиль – чувство меры. Не забыть уникальных капустников – веселых, озорных, остроумных, где он становился «праздником для всех». Обязательно вместе, командой. Он знал, что работать и отдыхать нужно всегда с хорошей компанией.

Как радостно, что это было

Он постоянно что-нибудь терял. Особенно варежки. Ему их пришивали, как ребенку, на веревочку с двух сторон – это было так трогательно. Обычно он ходил в любую погоду в своих тонких, изящных башмачках (это при больных ногах). Мы его уговаривали: «Одевайтесь теплее». А он упрямо отвечал: «Нет». С теми, кого он любил, был мудрым и родным. Обожал розыгрыши. Что бы он ни делал, где бы ни появлялся, всегда был остроумным, ехидным, веселым, незабываемым. Ему нравился призыв Станиславского: «Выше, проще, легче, веселее». Ему было хорошо с теми, у кого была эта легкость.

Блистательный человек. Страстный, живой, жадный до жизни, до впечатлений. Непредсказуемый. Пучок импульсов сильной персоны, определенный магнетизм, излучение. Таинственная смесь ума, темперамента, обаяния, агрессивности, юмора. Неповторимости.

Юлий Гриншпун

Из рассказов Юлия Гриншпуна

Мне нравится легенда о том, как родилась профессия – режиссер. В XVIII веке театр был скорее актерским – автор предлагал пьесу, она раздавалась актерам. Но в любой труппе всегда найдется не очень талантливый артист, который к тому же много знает. Вот он и ходит, надоедает своими знаниями. Актеры решаются избавиться от него, говорят: «Иди вниз, в партер, вещай оттуда». Это стало их ошибкой. Увы…

***

Когда я начинал работать в театре постановщиком, я мечтал создавать новые миры. Но вскоре я понял, что создавать их можно только с актерами. Они – тот самый материал, из которого лепится новая вселенная. Они находятся рядом с нами и переживают удивительные чувства для нас и в нужный момент. Меня часто спрашивают, могу ли я дать самое точное определение актерской игры. У меня нет ответа. Невозможно объяснить, что такое актер, парой фраз. В поведении актера есть загадка, которая интригует, очаровывает и завораживает меня уже много лет. Попробуйте убедить артиста, даже самого неудачливого, поменять профессию, он вообще не поймет, о чем вы говорите. Он артист просто потому, что он артист. Именно это и трогает меня, когда я общаюсь с ними: их хрупкость, ранимость, эмоциональность. От них требуют трудных, жестоких по отношению к себе поступков, и они стараются быть на высоте требований. И если артисты считают, что у них нет иного пути к себе, кроме лицедейства (а так считают способные из них), нужно защищать их от самих себя. Нужно их любить.

Я не всегда был таким. Вначале артисты часто от меня уходили, бросали мои спектакли. Постепенно я научился работать более осторожно. Отношения с актерами – приключение и в художественном, и в человеческом плане, и меня это увлекает все сильнее. Главное, чтобы это были личности. Мне хочется работать с людьми, которые воплощают в себе мечты зрителей.

***

Юлий Гриншпун

Я убежден, что артисты знают о своих героях больше меня. Я могу о чем-то догадываться, но они точно знают, что может, а чего не может сделать герой. Поэтому между режиссером и актером должно быть согласие и взаимопонимание. Режиссер нужен только в том случае, если с ним актер играет лучше, чем без него. Не всякий актер может работать с любым режиссером. Это как в спорте, где определенному спортсмену нужен определенный тип тренера. Поэтому я не поддерживаю теорию, согласно которой гениальные сцены рождаются в ходе конфликтов. Конфликт означает, что вы получите раздраженного, раздосадованного артиста, которому только что поставили палки в колеса, и теперь в его глазах читается усталость и злость. Я считаю, что режиссер отвечает за то, чтобы его артисты играли как можно лучше, чтобы они открывали в себе что-то новое, чего раньше никто не замечал. Значит, в нем изначально было это нечто, и он оказался достаточно умен и талантлив, чтобы подтолкнуть себя и заплыть на глубину. Артисты не должны бояться пользоваться тем, что им в себе не нравится. Они не имеют права стремиться нравиться любой ценой. Но на режиссере лежит ответственность за извлечение их таланта на свет божий…

Я никогда не верил в артистов, которые не любят репетиций. Не верю я и в то, что актер может быть хорош с первой репетиции. Не стоит опасаться, что после двадцати репетиций актеры будут измучены. Они могут играть все хуже и хуже, а потом произойдет что-то магическое, невероятное, чего никто не мог предвидеть. Ты не знаешь его мыслей. Ты просто разговариваешь с ним, и в какой-то момент в его глазах зажигается огонь. Но каким образом тебе удалось разжечь этот огонь, так и останется загадкой… Нужно все время подкармливать актера, подкидывая ему разные идеи.

***

Артисты, которые со мной работают, знают, что находятся в хороших руках, знают, что ради них я готов пожертвовать многим, чтобы помочь им найти что-то новое, зайти в область, где они еще не были. Если определенные мизансцены мешают актеру, я изменю мизансцену. Для меня в спектакле все начинается с актерской игры.

***

Артист на отдыхе – это всегда красиво. Когда они не работают – они слушают. Они навострят уши, как собаки, они ждут своего часа. Это прекрасные моменты.

***

Юлий Гриншпун

Нюся, Моня, Атос. Я так люблю вас, собак, что иногда думаю, не собака ли я. Я, конечно, не собака, но свойства души моей – собачьи. Между хозяином и собакой договоры какие-то высшие, без слов, договоры чувств и любви. Высшие договоры. Собаки, хотя и разных пород, все же собаки. Собаки любят когда собираются вместе друзья, когда они смеются. Они любят дружбу людей. Часто собаки болеют и уходят, когда в доме плохо, когда ложь и обман живут в доме. Собаки обладают свойствами глубоких проникновений и предчувствий грядущего. Они понимают настроение и тревогу человека. В жизни есть какие-то возмездия за злые чувства и несправедливость. Законы возмездия. Они тайные. Это мало изучено людьми. Основа жизни – любовь. И собаки как-то понимают это. Такт собаки, ее ум и любовь к человеку поразительны и говорят о величии и цене жизни. Больше всего на свете я люблю артистов и собак.

***

Не лишайте сцены пьяных внутренней логики. Поведение пьяных отличается только тем, что все их куски как бы не закончены. Вот начинается движение и вдруг обрывается. Или на движение тратится больше усилий, чем нужно. Или меньше. В этом их комизм. Но он должен быть легким. Чем легче, тем смешнее и изящнее. Я бы проверял вкус актера по тому, как он играет пьяного. У Дениса Желтоухова – хороший вкус. Гениально играет. Артист без костей.

***

Нет маленьких ролей. Правильно. Когда артист получает маленькую роль, на лице недоумение: «Ну что это за роль!» А вот у Зели Петровны я заметил правильное отношение. Роль у нее маленькая, а играет она ее в полную силу. За это я сейчас встаю и ей кланяюсь. Спасибо, Гримм-Кислицина.

***

Режиссер всегда должен работать на репетиции уверенно. Лучше смело заблуждаться, делать ошибки, чем проявлять неуверенность, беспомощность. От ошибки наутро можно отказаться, но ничем нельзя исправить потерю веры артистов в сомневающегося режиссера.

***

Искусство режиссера – искусство авторское, а не исполнительское. Но надо иметь на это право. А разве Нейгауз или Софроницкий исполнители? У кого повернется язык это сказать? Но они имеют право.

***

Я не люблю работать за столом. Не люблю и все. За столом может быть сговор с исполнителями и только. Нельзя с самочувствием, найденным за столом, уверенно выходить на сцену. Все равно почти все придется начинать сначала. А часто на это времени остается мало.

***

Я много раз наблюдал, как неожиданно интересно раскрывается артист, когда работает в некой борьбе со своими прямыми данными. Ведь они все равно никуда не денутся, но как бы проаккомпанируют созданному образу. Прелесть Захарченко как раз в том, что она играет герцогиню Герольштейнскую совершенно не будучи героиней. Ей бы и росточку, и голоса побольше. Чтобы толкнуть артиста на труд, надо иногда сознательно дать ему парадоксальную задачу, решая которую, он должен будет сам опрокинуть свои «нормы» и стать живым. В моей практике такой метод распределения ролей почти всегда оправдывал себя. Вот какое у Черятникова амплуа? Правильно, волк (шучу). Но героев у меня он иногда играет прилично. Не люблю слащавых, фальшивых, манерных героев и героинь.

***

Режиссер должен знать все области, из которых слагается искусство. С осветителем, костюмером, бутафором нужно разговаривать профессионально. Надо просидеть в будке с осветителем, чтобы иметь право им командовать.
Я ценю тех артистов, кто обладает даром легкости, кто умеет самые сложные вещи, комические, драматические положения передавать поразительно легко, без всякого видимого напряжения, но передавая все нюансы и все время находясь в движении легко достигая поразительной глубины. Игорь Желтоухов как никто может быть одновременно разным – серьезным, смешным, глубоким и легким. Но какой он противный в работе!

***

Давно известно и писателям, и режиссерам, что вызвать в зале смех сложнее, чем печаль и слезы. Есть секреты мастерства формальные, но это все равно не то, потому что настоящий юмор связан с определенным ощущением мира, себя в этом мире. Я могу сказать со всей определенностью: оперетту нельзя делать с холодным носом. Она, как и всякое искусство, делается горячим методом. Постепенно я пришел к своей интонации. Я ее называю лирической язвительностью. Я счастлив, что она совпадает с интонацией Хабаровского театра.

***

Если после моей смерти вам придется наблюдать, как я буду изображен надутым от важности и изрекающим вечные истины, поручаю вам заявить, что это все вранье, что я всегда был веселым человеком.

Во-первых, потому что я больше всего люблю работать, а когда работаешь, тогда весело.

А во-вторых, оттого, что я твердо знаю: то, что говорится в шутку, очень часто бывает серьезнее того, что говорится всерьез. Самые мои счастливые дни и ночи, когда мы смеялись и шутили, когда вокруг меня все мокрые от смеха, и я тому причина...

Но заметьте, я ни разу не опоздал на репетицию...

Юлий Гриншпун

В Хабаровском театра музыкальной комедии Юлий Гриншпун осуществил постановки спектаклей:

  • Ф. Легар. «Веселая вдова», 1982
  • И. Дунаевский. «Женихи», 1982
  • Ж. Оффенбах. «Жюстина Фавар», 1982
  • А. Мажуков. «Ерофей Хабаров», 1983
  • А. Колкер. «Последняя любовь Насреддина», 1983
  • Г. Гладков. «Женитьба гусара», 1983
  • Ж. Оффенбах. «Герцогиня Герольштейнская», 1984
  • Ф. Лоу. «Камелот», 1984
  • И. Кальман. «Принцесса цирка», 1984
  • В. Соловьев-Седой. «Восемнадцать лет», 1985
  • Б. Александров. «Свадьба в Малиновке», 1985
  • М. Самойлов. «Легкая жизнь», 1985
  • В. Илюшин, Л. Иванова. «Доходное место», 1986
  • Н. Никитин. «Играем Зощенко», 1986
  • Ш. Лекок. «Жирофле-Жирофля», 1987
  • Ф. Лоу. «Моя прекрасная леди», 1995
  • И. Кальман. «Марица», 1995
  • М. Новак. «Мафиози», 1996
  • Ю. Гриншпун. «И я была девушкой юной», 1996
  • А. Стрельников. «Холопка», 1997
  • Ж. Оффенбах. «Парижская жизнь»,1997
  • Ю. Гриншпун. «Любви все рыцари покорны», 1998
  • Ю. Гриншпун. «Любовь и разлука», 1998
  • И. Штраус. «Цыганский барон», 1998
  • А. Журбин. «Пенелопа», 1999 (работа не завершена)

 

Тамара БАБУРОВА,
заведующая литературной частью Краевого музыкального театра