Кто из современной молодежи видел долбленые лодки и уж тем более ходил на них?! А ведь еще 100 лет назад они были основным средством передвижения по горным рекам Приамурья и Приморья. Хотя на нашей планете есть еще места, где долбленки так же востребованы, как сто, двести, тысячи лет назад.

В китайских летописях аборигенов Амура и Маньчжурии называли юй-пидацзы — «рыбьекожие варвары». Еще в середине ХIХ века основным материалом для пошива одежды приамурских народов, живших в бассейне Амура от Хинганских хребтов до устья, была кожа рыбы и зверей. В 1855 году Р. К. Маак поражался, как нанайские, ульчские женщины относились к результатам своих трудов — одежде из кожи рыбы. «Нельзя не подивиться, как оне мало ценят свой труд! За небольшой кусок ситцу оне охотно отдавали свои одежды, тщательно и очень искусно вышитые выкрашенной рыбьей кожей», — писал он. Подобное отношение нанайцев и ульчей к одежде из кожи рыбы и повышенный интерес к ткани свидетельствуют об ее «обычности», господстве и, соответственно, о редкости одежды из ткани. Французский миссионер Франкле тоже с удивлением отмечал, как нанаец с реки Сунгари за маленький кусок ткани отдал ему «платье, сделанное из кожи карпов».

В 1900 году, после завершения русско-китайского конфликта, в казачьих станицах Кумарского округа Амурской области появилась трофейная маньчжурская лошадь. В хуторе Сухотинском ее называли манегрской, считая, что эта лошадка попала к китайцам от манегров в качестве ясака. Она была светлого, иногда белого цвета, ростом 1 аршин 10 —12 вершков, с седлистой спиной. Лошадь считалась незаменимой под вьюком весом до 9 пудов по трудным дорогам. Под седло ее ставили с полутора лет.

В недавние исторические времена почетом пользовались рабочие династии, а вот на династии творческих людей смотрели косо.

Нанайские обычаи запрещали женщинам петь: «соромбори — грех, запоешь — кто-то умрет». А. С. Киле вспоминала: «Когда я уже была взрослой, ходила однажды по дому, песни напевала, делала что-то, а мама мне говорит: «Тоня, что-то ты много поешь, много плакать будешь». Женщины пели, когда дома никого не было. В одной из своих повестей Г. Г. Ходжер написал: «Выступают в клубе и женщины. Как сейчас помню, что творилось в селе, когда они первый раз вышли на сцену! Страх! Старики и старухи словно обезумели, набросились на своих дочерей и невесток. А моя мама даже слегла и все повторяла: «Соромбори, соромбори. Зачем они закон нарушают? Теперь жди беды... Свалится на наши головы!»

Среди предметов традиционного культа нанайцев есть своеобразные иконы, окутанные тайной. Их редко можно увидеть, о них не говорят посторонним. Это мио (произносится — мё), рисованные на бумаге изображения богов или куски красной ткани с иероглифами и рисунками. Их появление обусловлено китайским влиянием на культуру коренных народов Приамурья. В Китае широко развит культ предков. До сих пор там рисуют на бумаге или ткани изображения, связанные с предками, и вывешивают на внутреннюю сторону божницы мяо, название которой и привело к появлению в нанайском языке слова мио.

Село Владимировка основано в канун 1944 года на берегу Митрофановского озера, что в районе имени Полины Осипенко, и сначала называлось Гарпа, «луч солнца, восход солнца» (с эвенкийского языка).

В первую нашу встречу Юлия Дмитриевна Самар поразила меня не столько созданными ею традиционными нанайскими женскими свадебными халатами «сикэ» (а они были великолепны), сколько шелковым платком и тонким шарфом из ирландского сукна, вышитыми нанайским орнаментом.

Наша жизнь пронизана суевериями. Наряду с общераспространенными можно выделить категорию профессиональных суеверий, бытующих среди узкого круга людей, объединенных общим делом. Формирование профессиональных примет шло одновременно со становлением отдельных видов хозяйственной деятельности, а потом и отдельных профессий.

В 1978 году члены туристского клуба «Баджал» из Комсомольска-на-Амуре отправились в лыжный переход по маршруту: поселок Аян — поселок Нелькан и посвятили его 80-летию со дня рождения писателя, геодезиста Г. А. Федосеева. Путь в 345 км они преодолели за 16 дней. Туристы вышли на маршрут 3 ноября 1978 года от Аяно-Майского райкома комсомола в селе Аян. Пришли в Нелькан 20 ноября. Хребет Джугджур переваливали по самому опасному и трудному перевалу — Казенному. Накануне штурма очень переживали: "Завтра будет денек не из легких»¹. Участник похода Валентин Балыков успокаивал товарищей: "Охотники здесь бывают, а оленеводы, а те, кто первыми проложил путь из Якутска к морю?»²