Как отмечают составители, публикуемый огромный массив новых материалов из наследия Чехова — сахалинские переписные карточки, безусловно, важное и знаковое событие как для исследователей, так и для почитателей таланта писателя. Авторы убеждены, что благодаря этому изданию по-иному будет оценено и во многом загадочное путешествие Чехова на Сахалин, и его книга «Остров Сахалин», изменятся прежние акценты у исследователей и биографов. На Сахалине, как известно, Чехов провел 3 месяца и 2 дня, пройдя остров с севера на юг и побывав практически в каждом селении. Но столь короткий, на первый взгляд, временной отрезок, проведенный писателем в месте крупнейшей в то время ссылки и каторги, можно приравнять к десятилетиям. Время, сжавшись в пружину, стремительно раскручивало события, открывая все самые неприглядные, а порой страшные стороны жизни каторжного острова. В письме своему другу, редактору журнала «Новое время» А. С. Суворину Чехов писал: «Сахалин — это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен вольный и подневольный... Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку, а моряки и тюрьмоведы должны глядеть на Сахалин, как военные на Севастополь». Чтобы попасть на Сахалин, Антону Павловичу пришлось проехать через всю Сибирь с ее немыслимыми дорогами и практически полным отсутствием какого-либо комфорта в пути. В то время, когда собратья-писатели в поисках музы предпочитали путешествовать по Европе, Чехов глотал дорожную пыль, терпел неудобства, мучался из-за сурового климата, платил баснословные деньги за гужевой транспорт. Вот что он написал обо всем этом в письме к А. Н. Плещееву 5 июня 1890 года: «Все сибирское, мною пережитое, я делю на три эпохи: 1) от Тюмени до Томска 1 500 верст, страшенный холодище днем и ночью, полушубок, валенки, холодные дожди, ветры и отчаянная (не на жизнь, а на смерть) война с разливами рек; реки заливали луга и дороги, а я то и дело менял экипаж на ладью и плавал, как венецианец на гондоле; лодки, их ожидание у берега, плавание и прочее — все это отнимало так много времени, что в последние два дня до Томска я при всех моих усилиях сумел сделать только 70 верст вместо 400–500; 2) от Томска до Красноярска 500 верст, невылазная грязь; моя повозка и я грузли в грязи, как мухи в густом варенье; сколько раз я ломал повозку (она у меня собственная), сколько верст прошел пешком, сколько клякс было на моей физиономии и платье!.. Я не ехал, а полоскался в грязи. Зато и ругался же я! Мозг мой не мыслил, а только ругался. 3) от Красноярска до Иркутска 1 566 верст, жара, дым лесных пожаров и пыль; пыль во рту, в носу, в карманах; глядишь на себя в зеркало, и кажется, что загримировался. Когда по приезде в Иркутск я мылся в бане, то с головы моей текла мыльная пена не белого, а пепельно-гнедого цвета, точно я лошадь мыл». Зато Амур-батюшка привел Чехова в восторг. В его письмах — яркие краски и бурлящие эмоции. «Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два...» Отправившись в путешествие 21 апреля 1890 года с Ярославского вокзала, лишь 11 июля писатель отбил своим родным телеграмму: «Приехал. Здоров. Телеграфируйте Сахалин. Чехов». Однозначного мнения о причинах поездки Чехова на Сахалин нет. Кажется, что литературоведов запутал сам Антон Павлович. Ну вот хотя бы этой фразой из письма все тому же Суворину: «Еду я совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватит для этого ни знаний, ни времени, ни претензий...» Или такая цитата из письма редактору газеты «Русский курьер» С. Н. Филиппову: «Я в самом деле еду на о. Сахалин, но не ради одних только арестантов, а так вообще... Хочется вычеркнуть из жизни год или полтора».
Перепись сахалинского населения, по словам Чехова, была задумана с целью познакомиться поближе с жизнью большинства ссыльных. В разработанной им переписной карточке были обозначены следующие пункты: 1. № поста; 2. № дома по казенной подворной описи; 3. Название респондента; 4. ФИО; 5. Возраст; 6. Вероисповедание; 7. Место рождения; 8. Год прибытия на Сахалин; 9. Основное занятие; 10. Грамотность; 11. Семейное состояние; 12. Получает ли пособие от казны; 13. Информация о болезнях спрашиваемого. Женские карточки Чехов перечеркивал красным карандашом. Всего же, как писал Чехов в одном из писем, им было записано около 10 тысяч каторжных и переселенцев. Задумав опубликовать уникальный массив чеховских материалов по Сахалину, авторы книги «Быть может, пригодятся и мои цифры...»: материалы сахалинской переписи А. П. Чехова. 1890 год" погрузились в кропотливую и сложную работу, которая, однако, дала потрясающие результаты. Потому что в ходе подготовки книги произошло немало открытий, были разгаданы многие неизвестные до сей поры моменты. К примеру, на отдельных карточках Чехов ставил цифры простым карандашом и, как выяснилось, помечал и систематизировал карточки, для работы над главой книги «Остров Сахалин», посвященной детям. Или такая разгадка: некоторые карточки писатель помечал синим карандашом. По мнению сахалинских исследователей, таким образом Антон Павлович обозначал людей, «обслуживающих» каторгу — надзирателей и членов их семей. Стояла и еще одна важная проблема: сколько же на самом деле было переписных карточек и сколько из них сохранилось. Авторы книги отмечают, что 10 тысяч заполненных анкет, о которых говорил Чехов, — цифра вполне реальная. Согласно официальным данным, на Сахалине на 1 января 1891 года проживало 16 тысяч человек. И все же возникал вопрос об истинном числе заполненных в 1890 году и реально сохранившихся карточек. Для этого пришлось провести полистный просмотр оригиналов чеховских карточек, хранящихся в Российской государственной библиотеке и Российском государственном архиве литературы и искусства. Вот точное количество карточек-анкет: 7 445 плюс 1 карточка из дома-музея А. П. Чехова в Ялте. Весь комплекс документов был приведен в систему, разрозненные карточки рассортированы по округам, селениям и дворам. Эту важную и трудоемкую часть работы сделали сотрудники Южно-Сахалинского музея книги А. П. Чехова «Остров Сахалин» И. А. Цупенкова и А. И. Шумилова. Как отмечают авторы книги, карточки имеют разную информационную насыщенность. Особую ценность представляют анкеты, заполненные от руки. Если с человеком беседовал сам Антон Павлович, то опросный лист был заполнен практически полностью, но если анкета заполнялась по данным подворных или метрических книг, многие пункты оставались пустыми. Можно сказать, что книга «Быть может, пригодятся и мои цифры...»: материалы сахалинской переписи А. П. Чехова. 1890 год" стала воплощенной мечтой сахалинских исследователей. Потому что идея сделать полную научную публикацию результатов чеховской переписи, чтобы этот уникальный пласт наследия А. П. Чехова стал всеобщим достоянием, родилась у сахалинских ученых и архивистов еще в 1980-х годах. Но лишь в конце 1990-х, в силу многих причин, началась работа над изданием, которое по сути своей бесценно. В книге «Быть может, пригодятся и мои цифры...»: материалы сахалинской переписи А. П. Чехова". 1890 год" использованы документы и фотографии из фондов Центрального государственного архива кинофотодокументов Санкт-Петербурга, Государственного литературного музея, Российской государственной библиотеки, Государственного архива Сахалинской области, Сахалинского краеведческого музея. Хроника пребывания А. П. Чехова на Сахалине(Из книги «Быть может, пригодятся и мои цифры...»: материалы сахалинской переписи А. П. Чехова. 1890 год«. Печатается с сокращениями) 11 июля В 5 утра Чехов пересел с парохода «Байкал» на небольшой катер, предположительно «Генерал Гинце», отходивший к берегу Сахалина. Около 9 утра катер пристал к берегу. Извозчик привез Чехова в Александровскую слободку (с. Александровское), предместье поста Александровского, на квартиру крестьянина из ссыльных Петровского Григория Тихоновича и его супруги Аграфены Андреевны, у которых Чехов снял комнату. 12 июля Утром Чехов нанес визит начальнику острова генералу В. О. Кононовичу. 19 июля Присутствовал на центральной площади поста Александровского, где встречали Приамурского генерал-губернатора А. Н. Корфа. 20 — 21 июля Ездил в Тымовский округ в составе делегации во главе с бароном Корфом. 22 июля Чехов находился с официальным визитом у губернатора В. О. Кононовича, где беседовал с А. Н. Корфом. Корф дал Чехову разрешение на посещение тюрем, но не разрешил общаться с политическими ссыльными. В тот же день Чехов был на торжественном обеде в доме Кононовича в честь приезда Корфа, познакомился со многими сахалинскими чиновниками из администрации острова. 24 — 30 июля Чехов продолжал исследовать пост Александровский и его ближайшие окрестности: Корсаковское, Ново-Михайловское. В Корсаковском его сопровождал каторжный Кисляков. Вел дневник. В типографии полицейского управления поста Александровского для Чехова отпечатали бланки опросных листов для проведения переписи населения Сахалина. 30 июля Чехов получил удостоверение на посещение тюрем и поселений, подписанное начальником о. Сахалин В. О. Кононовичем. Конец июля — середина августа Чехов производил перепись каторжных и поселенцев в тюрьмах и поселениях Александровского округа. Делал выписки из подворных описей о селениях западного побережья и Бутаково, в которых Чехов не был. Встречался с политическими ссыльными, несмотря на запрет Корфа. 31 июля Первый выезд к устью Аркая. Обследовал селения: Арково, Арковский кордон, Арковский станок. После 3 августа Исследовал пост Дуэ. В сопровождении тюремного врача осматривал рудники, бараки для поселенцев, Дуйскую, Воеводскую тюрьмы. 13 августа Присутствовал при наказании плетьми арестанта Прохорова в Дуэ. Вечером написал об этом очерк. До 25 августа Проводил перепись населения в Верхнем Амурдане. В Нижний Амурдан приехал предположительно 23 августа поздно вечером и «ночевал в надзирательской на чердаке около печного борова», т. к. надзиратель не пустил писателя в комнату, в которой было много клопов и тараканов. 2 сентября Вернулся в пост Александровский. Вечером к Чехову пришел священник Александровской тюремной церкви Георгий Сальников. С ним писатель присутствовал в церкви на венчании ссыльнокаторжного Василия Иванова Осипова и каторжной Павлины Осиповой Королис. 10 сентября На пароходе «Байкал» отправился на Южный Сахалин. 11 сентября На пароходе «Байкал» написал письмо А. С. Суворину. 12 сентября «Байкал» вошел в залив Анива, бросил якорь на рейде Корсаковского поста. На вельботе пассажиры добрались до берега, где Чехов познакомился с И. И. Белым, начальником Корсаковского округа. Между 13 — 16 сентября Чехов в сопровождении И. И. Белого ездил к Охотскому морю. На берегу распили флягу с коньяком, которую писателю подарил доктор Кувшинников в Москве на Ярославском вокзале. 14 сентября — 10 октября Производил перепись в селениях Южного Сахалина. В поездках его сопровождал смотритель поселений Н. Н. Ярцев. 18 сентября Чехов присутствовал в полицейском управлении Корсаковского поста при допросе американских китобоев, потерпевших крушение. 1 октября Находился во Владимировке на празднике Покрова Пресвятой Богородицы. Присутствовал при освящении часовни. 3 октября Утром Чехова в Корсаковском посту посетили японский консул Кудзе и секретарь Сугиама. 13 октября Днем Чехов прощался с сахалинскими знакомыми. Вечером прибыл на пароход «Петербург». В ночь с 13 на 14 октября В первом часу ночи пароход отправился из поста Корсаковского во Владивосток. Среди пассажиров был знакомый Чехова иеромонах Ираклий. Письма с диких и роскошных берегов(А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том 11. Письма (1877 — 1892) Печатается с сокращениями) М. П. Чеховой. 23 — 26 июня 1890, от станции Покровской до Благовещенска ... Амур чрезвычайно интересный край. До чертиков оригинален. Жизнь тут кипит такая, о которой в Европе и понятия не имеют. Она, т. е. жизнь, напоминает мне рассказы об американской жизни. Берега до такой степени дики, оригинальны и роскошны, что хочется навеки остаться тут жить... А. С. Суворину. 27 июня 1890, Благовещенск ... Амур очень хорошая река; я получил от него больше, чем мог ожидать, и давно уже хотел поделиться с Вами своими восторгами, но канальский пароход дрожал все семь дней и мешал писать. К тому же описывать такие красоты, как амурские берега, я совсем не умею; пасую перед ними и признаю себя нищим. Ну как их опишешь? Представьте себе Сурамский перевал, который заставили быть берегом реки, — вот Вам и Амур. Скалы, утесы, леса, тысячи уток, цапель и всякий носатых каналий, и сплошная пустыня. Налево русский берег, направо китайский. Хочу на Россию гляжу, хочу — на Китай. (...) Проплыл я по Амуру больше тысячи верст и видел миллион пейзажей, а ведь до Амура были Байкал, Забайкалье... Право, столько видел богатства и столько получил наслаждений, что и помереть теперь не страшно. Люди на Амуре оригинальные, жизнь интересная, не похожая на нашу. Только и разговора, что о золоте (...) Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России. (...) По Амуру живет очень насмешливый народ; все смеются, что Россия хлопочет о Болгарии, которая гроша медного не стоит, и совсем забыли об Амуре. Не расчетливо и не умно... А. С. Суворину. 11 сентября 1890. Пароход «Байкал». Татарский пролив ... Прожил я на Севере Сахалина ровно два месяца. Я видел все; стало быть, вопрос теперь не в том, что я видел, а как видел. Не знаю, что у меня выйдет, но сделано мною немало. Хватило бы на три диссертации. Я вставал каждый день в 5 часов утра, ложился поздно и все дни был в сильном напряжении от мысли, что мною многое еще не сделано, а теперь, когда я уже покончил с каторгой, у меня такое чувство, как будто я видел все, но слона-то и не приметил. Кстати сказать, я имел терпение сделать перепись всего сахалинского населения. Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым; употреблял я при этом карточную систему, и мною уже записано около десяти тысяч человек каторжных и поселенцев. Другими словами, на Сахалине нет ни одного каторжного или поселенца, который не разговаривал бы со мной. Особенно удалась мне перепись детей, на которую я возлагаю немало надежд. У Ландсберга я обедал, у бывшей баронессы Гембрук сидел в кухне... Был у всех знаменитостей. Присутствовал при наказании плетьми, после чего мне ночи три — четыре снился палач и отвратительная кобыла. Беседовал с прикованными к тачкам. Когда однажды в руднике я пил чай, бывший петербургский купец Бородавкин, присланный сюда за поджог, вынул из кармана чайную ложку и подал ее мне, а в итоге я расстроил себе нервы и дал себе слово больше на Сахалин не ездить... Елена ГЛЕБОВА |
|||
|
|