Словесница Искусств

Даниил Хармс — псевдоним Даниила Ивановича Ювачева, известного в 20–30-е годы ХХ века писателя. Свой псевдоним Хармс постоянно варьировал, вводил его новые формы: Хормс, Чармс, Хаармс, Шардам, Хармс-Данден. По-французски «шарм» (charm) — обаяние, чары. По-английски это несчастье — так объяснял он сам. На санскрите «дхарма» (dxarma) — «религиозный долг», его исполнение, «праведность, благочестие». Отец Хармса подобные поиски сына не одобрял и считал, что пока Даниил носит это имя, его будут преследовать несчастья.

Стихи и рассказы Даниила Хармса печатались в детских журналах «Еж» и «Чиж». Писать он начал в 1920-е годы, испытал влияние В. Хлебникова и А. Туфанова, основателя «Ордена заумников». В 1925 году Хармс подал заявление в Ленинградское отделение Всероссийского Союза поэтов, приложив два сборника своих стихов, и был принят. Тяготясь ученичеством, он ушел от А. Туфанова, основав «Левый фланг», а потом «Академию левых классиков». В 1926 году в Ленинграде создается театр «Радикс». Для постановки избирается пьеса «Моя мама вся в часах», по произведениям Д. Хармса и А. Введенского, помещение арендуется у заведующего Институтом художественной культуры художника К. Малевича.

В 1927 году директор Дома печати В. Баскаков предлагает «Академии левых классиков» стать секцией Дома и выступить с большим вечером, сняв, однако, слово «левый». Было придумано новое название — «Объединение реального искусства», которое трансформировалось в ОБЭРИУ. В объединение входила поэтическая секция: Н. Заболоцкий, А. Введенский, К. Вагинов, И. Бахтерев, Ю. Владимиров. В 1928 году оно было представлено работниками всех видов искусства: театра, кино, изобразительного искусства. Декларация поэтической секции была написана Николаем Заболоцким. «Кто мы? И почему мы? Мы, обэриуты, честные работники своего искусства... Наша воля к творчеству уникальна: она перехлестывает все виды искусства и врывается в жизнь, охватывая ее со всех сторон... Кто-то и сейчас величает нас «заумниками».

В январе 1928 года прошел вечер, на котором Хармс читал стихи, состоялась премьера спектакля по его пьесе «Елизавета Бам».

Впервые в скандальном контексте имя Хармса появляется на страницах печати после его выступления в марте 1927 года на собрании литературного кружка курсов искусствоведения при Государственном институте истории искусств.

В 1930 году Хармс выступал в общежитии студентов Ленинградского университета. В журнале «Смена» появилась статья Л. Ниловича с заглавием «Реакционное жонглерство (об одной вылазке литературных хулиганов)». В ней отмечалось: «Это поэзия чуждых нам людей, поэзия классового врага — так заявляет пролетарское студенчество».

Через полтора года, в декабре 1932-го, Хармса арестовали. Его приговорили к трем годам лагерей, но заменили короткой ссылкой в Курск, где он пробыл вместе с А. Введенским вторую половину 1932 года. В 30-е годы писатель интенсивно работает в разных жанрах: поэзии, прозы, драмы, эссе, философского трактата. Он составил два сборника из ранее написанного, но ничего этого в печати не появилось, хотя «взрослых вещей» он написал больше, чем детских. В 1934 году Д. Хармса принимают в Союз писателей СССР.

23 августа 1941 года Д. Хармса арестовали, а 2 февраля 1942 года он скончался в тюремной больнице. Документов о смерти в деле Д. Хармса не сохранилось. Друг писателя Я. Д. Друскин после ареста Д. Хармса пошел на его квартиру и забрал архив писателя. В 1944 году сестра Хармса Елизавета Грицына передала Друскину еще часть архива брата. Это и помогло сохранить литературное наследие Даниила Ивановича Хармса.

Но вернемся к началу. Хармс появился на свет в 1905 году в Санкт-Петербурге. Имя Даниил (Суд Божий) ему дали потому, что родился в день этого святого, к тому же отец незадолго видел во сне святого Даниила, считал этого пророка самым дорогим для себя.

Мать Д. Хармса Надежда Ивановна Колюбакина (1876— 1928) заведовала прачечной в убежище принцессы Ольденбургской, где женщины, освободившиеся из тюрьмы, получали на первое время приют и работу. Отец часто бывал в разъездах, и потому Даниилом занимались мать и две тетки. Однако отец следил за воспитанием сына, даже когда был в отъезде: писал письма, давал советы. Даниил глубоко уважал отца, считал его высшим существом. В его присутствии не позволял себе сидеть и всегда говорил с ним стоя.

Отец Д. Хармса, Иван Петрович Ювачев (1860–1940), литературный псевдоним — Миролюбов, прошел тяготы сахалинской каторги, и после освобождения с 1895 по 1897 год жил на поселении во Владивостоке. С детства Иван Ювачев мечтал стать мореплавателем. Учился в уездном училище в Санкт-Петербурге, в 1874 году поступил в техническое училище Морского ведомства. После окончания курса его перевели в г. Николаев.

В должности старшего штурманского офицера шхуны «Келасуры» И. П. Ювачев ходил у берегов Крыма и Кавказа. Зимой жил в Николаеве. Здесь он познакомился с полковником М. Ю. Ашенбренером, организатором военной подпольной организации, которая только создавалась. Ювачев собрал вокруг себя небольшую группу молодых морских офицеров.

В 1882 году он поступил вольнослушателем в морскую академию в Санкт-Петербурге. В это время арестовали бывшего артиллерийского офицера С. П. Дегаева, у которого были все списки членов военной организации. 13 августа 1883 года И. П. Ювачева тоже взяли под стражу и заключили в Петропавловскую крепость, где в ожидании суда он пробыл больше года. Несмотря на то что состав преступления отсутствовал, он был осужден как организатор морского военного кружка партии «Народная воля». Судебный процесс над народовольцами состоялся в сентябре 1884 года. Всего было осуждено 14 человек. Большинство из них — офицеры, а также студент морской академии И. П. Ювачев и две женщины: В. Н. Фигнер и Л. А. Волкенштейн. Народовольцев обвиняли в революционной пропаганде в армии. Восьми подсудимым, в том числе Ювачеву и Волкенштейн, был вынесен смертный приговор, который затем был заменен каторжными работами сроком на 15 лет.

После Петропавловской крепости Ювачева перевели в Шлиссельбургскую крепость, где он три года провел в одиночной камере. Чтобы не сойти с ума, Ювачев занимался переводами с греческого, мысленно читал лекции по математике, физике, астрономии, напевал чуть слышно арии из опер. Узников одиночных камер держали в отрыве от внешнего мира. Из окна не было видно ни неба, ни солнца, ни деревьев, разрешалось получать всего два письма в год, притом, что их не разрешалось оставлять у себя. Гуляли заключенные раз в день по 20 минут в строгом одиночестве. Но узники боролись за свои права, и впоследствии им разрешили завести огородик, гулять вдвоем. Вместе с Ювачевым на прогулку стал выходить Н. Морозов. Это был очень интересный, талантливый человек. Они о многом говорили, и это скрашивало их тяжелые дни. Известно, что в 20-е годы ХХ века Н. Морозов приезжал во Владивосток с чтением лекций. В настоящее время многие современные мыслители обращаются к научным трудам Н. Морозова. Так бывает, что некоторые люди опережают свое время.

На Сахалин Ювачева привезли в 1887 году. Он попал в Рыковскую тюрьму и два года ходил в ножных кандалах. Впоследствии его назначили заведующим метеорологической станциии, позднее он стал капитаном первого сахалинского парохода «Князь Шаховской», совершал рейсы по портам Сахалина. Ювачев изучал гидрологию, климат острова, составил морскую карту Александровского рейда и лоцию Татарского пролива, а после возвращения с каторги работал в Управлении по постройке Уссурийской железной дороги в качестве техника, потом командовал пароходом Министерства путей сообщения, сотрудничал в местных газетах «Далекий край» и «Владивосток», принимал деятельное участие в Приамурском отделе Русского географического общества, печатал статьи по метеорологии и лоции.

Генерал-губернатор Н. И. Гродеков хлопотал о разрешении Ювачеву вернуться в Россию. В 1897 году через Японию, Сандвичевы острова, Америку и Англию он отправился на Родину. Жил в Новгородской губернии, в 1898 году ему разрешили жить в столице. В 1899 году И. П. Ювачеву были возвращены все права, утраченные по суду. После каторги он отошел от революционной деятельности. Теперь в его жизни значительное место заняла религия. В 1900 году Ювачев совершил поездку в Грецию, Сирию, Египет, Палестину, описанную в его трудах «Паломничество в Палестину» и «Между миром и монастырем». В разных журналах печатались статьи по различным вопросам, ряд из них был посвящен Шлиссельбургской крепости, которые стали основой написания книги И. Ювачева, вышедшей в Санкт-Петербурге в 1907 году в издательстве «Посредник». Издатель Иван Иванович Горбунов, последователь учения Л. Н. Толстого, написал к ней предисловие. Эта книга хранится в фондах Государственного музея Дальнего Востока им. Н. И. Гродекова в архиве Н. Н. Матвеева-Бодрого. Каторге Ювачев посвятил еще одну книгу — «Восемь лет на Сахалине».

В то время, когда Ювачев находился во Владивостоке, здесь жили сахалинские каторжане Бронислав Пилсудский, Лев Штернберг, Людмила Волкенштейн. Все они были знакомы с Николаем Петровичем Матвеевым-Амурским, писателем, журналистом, издателем, общественным деятелем, посещали его дом. Бывшие сахалинские каторжане печатались во владивостокских газетах. В фондах ГМДВ им. Н. И. Гродекова есть газета «Далекая окраина» за 12 марта 1917 года, посвященная борцам с самодержавием. В этой газете опубликована фотография редакции газеты «Владивосток», где запечатлены Л. Штернберг, Н. Матвеев-Амурский, И. Ювачев. Здесь же фотография Л. Волкенштейн и стихотворение Н. Матвеева-Амурского, посвященное ее гибели во Владивостоке в 1906 году во время мирной демонстрации трудящихся.

Дети Матвеева-Амурского Зотик, Николай, Петр, Венедикт (Март), Георгий в 20-30-е годы ХХ века жили в Ленинграде и были знакомы с сыном И. П. Ювачева Даниилом Хармсом. В фондах нашего музея есть записка Д. Хармса, адресованная Николаю Матвееву. В записке Д. Хармс писал: «Николай Николаевич, мне очень нужно повидать вашего брата Петра Николаевича. Но я потерял Ваш адрес. Если можно, оставьте его в библиотеке на мое имя. Я на днях зайду. Даниил Хармс. Тел. 32-15».

Георгию Матвееву Д. Хармс подарил свою фотографию с дарственной надписью «Поэту Жоржу — другу — от председателя взиря зауми Даниила Хармса, 1925, сентябрь, 13».

В наших фондах есть письма В. Марта своему сыну Зангвильду, который впоследствии стал известным американским поэтом Иваном Елагиным. Письма В. Март писал из Саратова, куда был сослан. В некоторых письмах, открытках он упоминает Д. Хармса, Ювачевых.

«22 декабря 1928 г. Саратов.
...Привет всем Лесохиным, Карминым, Матвеевым и Ювачевым».

«7 января 1929 г. Саратов.
Дорогой Зайчушка! Получил твое письмо хорошее с ответами. Очень рад, что Даня обещает тебе помочь устроиться в школу. Пиши мне все, как будет дело со школой...»

«19 февраля 1929 г. Саратов.
Видел ли ты кого-нибудь из Матвеевых? Видел ли Ювачевых?...»

В одном из писем Зангвильд пишет отцу, что он собирает журналы «Еж», но у него не все экземпляры. Несколько экземпляров принес ему его двоюродный брат Вир (Виктор) Матвеев, сын Николая Николаевича Матвеева-Бодрого. На это письмо В. Март отвечает сыну:

«1 марта 1929 г. Саратов.
...Теперь относительно журнала „Еж“, 5 экземпляров которого тебе оставил Вирик... Ведь твой хороший знакомый Даня Ювачев — один из редакторов этого самого журнала „Ежа“. Рассказал бы ему хотя бы по телефону о том, что тебе нужен „Еж“, ... и он — папкин друг и папкин — крестный брат, — не осмелился бы тебе отказать в таком пустяке»...

Есть в фондах фотография И. П. Ювачева, подаренная Н. Н. Матвееву-Бодрому в 1932 году. На книге И. П. Ювачева (Миролюбова) «Шлиссельбургская крепость» Н. Н. Матвеев-Бодрый сделал свои записи. Он пишет, что когда Ювачев был на поселении во Владивостоке, то жил в их старом доме, и Н. Н. Матвеев-Бодрый его помнит, несмотря на то, что ему было 5–7 лет. Все эти материалы — из архива Н. Н. Матвеева-Бодрого, приобретенного музеем в 1984 году у его сына Виктора Николаевича Матвеева.

В 90-е годы ХХ века возрос интерес к творчеству Даниила Хармса, появилось много публикаций, посвященных его жизни, тем произведениям, которые пролежали десятилетия невостребованными. Творчество Д. Хармса открылось нам новыми гранями.

Вот такие две трагические судьбы — отца и сына. Отец был народовольцем, радел о судьбах своего народа, за что просидел четыре года в тюрьмах и провел восемь лет на каторге. А сын погиб за новизну, за новые мироощущения, за создание нового поэтического языка. Но по сути оба они были революционерами в своем стремлении к новому, к прогрессу, к движению вперед.

Клара ЗИЛОВА

ЗИЛОВА Клара Николаевна, старший научный сотрудник литературного отдела Государственного музея Дальнего Востока им. Н. И. Гродекова.

В музее работает с 1979 года. Как руководитель литературного отдела принимала участие в создании и работе Дальневосточного литературного музея (1981–1992). Темы исследования: «Русские писатели на Дальнем Востоке», «Литературный процесс на Дальнем Востоке в конце XIX века — в 10–30-е годы XX века». Автор экспозиций и выставок по этой теме. К. Н. Зиловой собраны архивы и коллекции писателей Н. Матвеева-Бодрого, Т. Борисова, А. Ревоненко, А. Фадеева, А. Гайдара, Д. Нагишкина, А. Гая, В. Ажаева, А. С. Пришвина, Новикова-Прибоя, С. Н. Маркова, Л. П. Волкова, Д. Шилова, С. Леонова, К. Рослого, С. Тельканова, В. Клипеля, П. Кулыгина, П. Комарова и др. Всего — около 30 тысяч единиц хранения.

Печаталась в журналах «Дальний Восток», «Словесница Искусств», в научных сборниках «Записки Гродековского музея», «Музейные вести» и др.