Словесница Искусств

Скажи мне, кто живет в твоем доме, и я скажу, кто ты! Героиня моего небольшого повествования вовсе не считает себя героиней.

А дома у нее живут пес Лайк, 23-летний кот, шиншилла, крыса и змея. Причем все, кроме кота, появились в течение последних нескольких лет, и я подозреваю, что сама Александра Викторовна вполне обошлась бы котом и собакой. Но она воспитывает двух внуков, а внуки Слава и Аня очень любят разных животных. Видимо, скоро в теплом этом доме появятся мадагаскарские тараканы, а подросшие дети будут играть им на дудочках. То-то будет весело! Впрочем, им и сейчас совсем не скучно.

Недалеко от дачи, что на левом берегу Амура, мама Александра вместе с сыном Ильей построили лабиринт. Теперь они ищут подходящего минотавра дальневосточного происхождения. Нужен такой маленький, домашний, чтобы его можно было по осени поселить дома. А зимой (Александра Викторовна не любит зимы, на Дальнем Востоке они особенно суровы) минотавру можно сочинять сказки. Можно играть с ним и с детьми в слова. Впрочем, она всю жизнь играет в слова, и, надо сказать, у нее это неплохо получается.

Когда впервые довелось увидеть эти печальные насмешливые глаза? Помню собрание писателей, где было так тоскливо, что увидев Николая Дмитриевича Наволочкина, я рванула к нему, едва не сбив с ног... кого? Даму? Н-е-ет! Синьору? Ну нет у меня определения для Александры Викторовны Николашиной, уж слишком нестандартна. Во всем. Итак, едва не сбив с ног писательницу, вместо того чтобы извиниться, я выпалила: «Мне так нравится, как вы пишете!» Ироническая улыбка тронула ее губы. Одна бровь полезла наверх, но она всегда доброжелательно относилась и относится к людям с легкой придурью и потому спросила почти ласково: «А что вы читали?»

Зажмурившись, я процитировала: «Когда умер отец, запели птицы». Так начиналась повесть «Жонглер Богоматери», действительно поразившая меня. Почему-то до этой повести я читала только колонку в газете «Молодой дальневосточник», которая называлась «Поговорим». А первые рассказы «Картины сентября» и «Никчемная жизнь Изабеллы Туркиной», напечатанные в журнале «Дальний Восток» в 1989 году, просвистели мимо. Но потом, стоило только открыть «Картины сентября» и прочитать: «Мало ли о чем могли петь мраморные плечи», как стало ясно, что проза Николашиной — это «моя» проза. Со времени той встречи немало вышло в печать журналов, в которых появлялись рассказы, повести и романы Александры Викторовны, в том числе таких знаменитых столичных как «Знамя» и «Звезда». Ну и конечно в родном «Дальнем Востоке».

После того как я так удачно врезалась в писательницу, мы не были совсем уж чужими людьми, хотя виделись редко и почти не общались. Но вот в 2012 году Александра Николашина стала главным редактором журнала «Дальний Восток», и он действительно обрел новое дыхание. Пришли гениальные стихи — скорее бежать, показать, убедить, что их нужно немедленно ставить с колес в номер. Когда я впервые шла к своей начальнице, приготовилась долго объяснять, может быть, уговаривать. Но доказывать ничего не пришлось. Она неспешно и в то же время быстро прочла при мне рукопись и обрадованно воскликнула: «Вот это да! Ну, конечно, немедленно в номер! А откуда он?» И мы взахлеб говорили о большом поэте, который вскоре и был напечатан.

Очень смешно наблюдать за людьми, которые считают себя выше других. Получив какую-либо премию, такие люди бесконечно пиарят сами себя. Иногда им помогает в этом группа поклонников. То, что роман Николашиной «Вершина круга» был выдвинут на Букеровскую премию, я узнала совершенно случайно. Александра Викторовна никогда не хвастается своими достижениями. А их немало. И, может быть, самое важное — это то, о чем когда-то так хорошо сказал еще один прекрасный писатель Николай Семченко: «Ее слово обладает какой-то удивительной особенностью: будто сидим мы с Александрой Викторовной в тесной кухоньке и говорим по душам. В быстротекущей, суетной жизни порой так не хватает умного, парадоксального, ироничного общения. А почитаешь „Поговорим“ — словно свиделся с Николашиной и услышал ее смех. Она смеется замечательно и совершенно по-особенному. Описать этот смех невозможно. А если и возможно, то только пером писателя Николашиной. Ее проза захватывает, удивляет, поражает, и от нее в груди возникает серебряный холодок восторга».

Вот именно! А однажды, когда мне хотелось плакать, но никак не получалось, слезы не шли, я начала читать повесть Александры Викторовны «За то, что Бог не спас». Дочитав до места: «Мне даже заплакать захотелось. Но, как всегда, слеза до глаза не докатилась, застряла где-то в носу и в горле, а может быть, в селезенке или вовсе в заднице — не знаю, где прячутся мои слезы», я начала хохотать как сумасшедшая. Тут бы, конечно, и выплакаться наконец, но уже не понадобилось — все смехом изошло. Так что не знаю, как для других, а для меня проза Николашиной целебна, она, как волшебный пендель, всегда вовремя, не дает скиснуть, несмотря на то, что часто финал ее произведений трагичен, а если не трагичен, то весьма далек от липких конфетных хеппи-эндов. А чего стоит подтрунивание над собой, над судьбой и над окружающей действительностью! Моно-но аварэ — печальное очарование вещей... Но вернемся к «Жонглеру Богоматери».

— Александра Викторовна, — спрашиваю, — разве не все мы выступаем в легком жанре?

— Ну, не знаю, не знаю, — отвечает, — может быть, может быть...

И вот как заканчивается повесть: «Должна ведь в человеческой жизни быть сверхидея? Должна, на всякий случай согласилась я, хоть, в общем, не совсем в этом уверена, и рассказала им старую легенду о Жонглере Богоматери, похвальное слово легкому жанру. Могу и вам рассказать. Жил когда-то во Франции один жонглер. Всю жизнь потешал он людей на ярмарках, а потом состарился и ушел в монастырь. Но там он не мог служить Богу, как другие, потому что не знал ремесел, не умел переписывать книги и не помнил молитв. И братья удивлялись, зачем такой пустой и ничтожный человек вообще живет на свете. И вот однажды жонглер улучил минуту, когда в храме никого не было, подошел к изваянию Богородицы и сказал ей тихонько:

— Ты такая добрая, прекрасная и печальная. Хочешь, я тебя немножко развеселю?

И стал кувыркаться перед алтарем.

Сбежавшиеся монахи ужасно рассердились, но тут сама Богородица, сошла к выбившемуся из сил старику и утерла ему пот. ... И запели птицы».

Александра Викторовна! Ты такая добрая, прекрасная и печальная. Хочешь, я тебя немного развеселю?

Елена ДОБРОВЕНСКАЯ
Фото из архива А. Николашиной