Словесница Искусств

Диссертация Ушакова? Она — на всех картах мира!..
Академик В. А. Обручев

Выборка из официальных справок:
Ушаков Георгий Алексеевич (1901–1963) — уроженец деревни Лазаревки Амурской области (ныне Еврейской автономной области), советский исследователь Арктики, доктор географических наук, работал в Главсевморпути, Главном управлении гидрометеослужбы АН СССР; руководитель целого ряда полярных и высокоширотных экспедиций.

«По смелости осуществления новых экспедиций в неисследованные места Арктики, по тщательности и обилию полученных научных материалов он является блестящим продолжателем прекрасных традиций русской географической науки. Его географические исследования и открытия в Арктике являются самыми крупными достижениями XX века по исследованию полярных стран», — писал об Ушакове академик В. А. Обручев.

По стопам топографа Арсеньева

«...Раньше я думал, что эгоизм особенно свойствен дикому человеку, а чувство гуманности, человеколюбия и внимания к чужому интересу присуще только европейцам. Не ошибся ли я?» — мысленно переспрашивал себя на таежном привале начальник отряда военных топографов, снова и снова припоминая детали своего знакомства и дружбы с гольдом-проводником. Сыну петербургского железнодорожника, выпускнику столичного же пехотного юнкерского училища, получившему было назначение в Польшу, но переведенному по собственному почину в Уссурийский край для дальнейшего прохождения службы, везло на встречи с необычными людьми типа его любимца Дерсу.

Вот и теперь (дело было в 1916 году) он исподволь наблюдает за совсем еще юным крепышом, добровольным участником его очередного похода. Основные исследования топографы проводили в Приморье. Приходилось, однако, работать и на Камчатке, Командорских островах, и в Приамурье, по территории которого они тоже проложили несколько маршрутов. На этой прокладке выделялся пытливый, ершисто-грубоватый паренек, старающийся ни в чем не уступать опытным путешественникам. Так и растет не по дням — по часам. Талантлив явно. Далеко пойдет, высоко взлетит, стоит лишь дать ему верное направление, ветер попутный послать.

Ах, и где только сейчас гуляет этот ветер?.. Мировая война отшвырнула назад благодатное времечко, когда он, подполковник Арсеньев, состоял в должности чиновника особых поручений при генерал-губернаторе Н. Л. Гондатти, монархисте с либеральным уклоном, и совершал продолжительные служебные поездки, бывшие вместе с тем и научно-исследовательскими. Осуществлялись они под эгидой ИРГО (Императорского Русского Географического Общества), один из основателей Приамурского отделения которого, почетный председатель его и покровитель — все тот же Николай Львович. Из-за финансовых затруднений, неизбежных в разгар военного лихолетья, уже не столь плодотворны итоги работы, да и объемы ее сжимаются, уходят из отряда надежные, многократно испытанные люди. Грешно их осуждать, и как отрадно, что на смену вчерашним единомышленникам-ветеранам, этим беглецам поневоле, стремится молодая поросль, пусть и неподготовленная, наивная до забавного, но бойкая, твердая духом и, будем надеяться, небесперспективная. Чрезвычайно занятно, что влечет ее сюда?

Отложив служебные записи, Владимир Клавдиевич нарочито громко прокашлялся, властным кивком поманил к себе полевого рабочего-новичка.

— Ты откуда, Ушаков? Где родился, напомни-ка.

— Родом из Лазаревки, — зардевшись от смущения и удовольствия, вызванных вниманием к нему командира, с готовностью отозвался тот. — Есть такое селение. Станица не станица, хутор не хутор. Теперь стоит в стороне от Амура, верст на сто ушло от наступающей реки с первоначального места. Я там, как говорится, детские и юношеские — ну, не все еще, конечно, юношеские годы провел.

— Провел или прожил? Н-да... Как в пословице: «Что доброго может быть из Назарета?»¹ Какою же пургой занесло вашу милость в нашу глушь?

— Насмехаетесь? Про Назарет и я знаю. А вы — читали у писателя Бунина, что не прихоть казацкая (происхождением я из семьи казака) выгоняет навсегда на край света?

— Вот так рубанул казачина, вот так срезал! Сдаюсь! — хохотнул Арсеньев. — Да ты не стой, садись хоть на этот пенек, потолкуем немножко. Ну-с, и чего же вы жаждете, «юноша бледный со взором горящим»: денег, славы, приключений?

— Приключений до отвала с пеленок еще нахлебался. Нравы у нас в деревнях суровые. Богатый мужик и с батраков три шкуры дерет, и домашним лишнего куска хлеба не отломит, а уж за клочок удобной земли на меже все друг дружке в глотку вот-вот вцепятся. Не по мне это. Что деньги? Деньги — дело наживное. Почет — его заслужить надо, в мои лета об этом беспокоиться не резон. А вот мир въявь узнать — хочу. Жить хочу с пользою. Не только для одного себя.

— Похвально, братец, похвально. Оба желания наидостойнейшие. Хорошо бы к ним и третье прибавить.

— Учиться, что ли? Ну, этого-то желания у меня хоть отбавляй. Да, ежели вам угодно, я и так учусь на каждом шагу.

— Проверим. О книжке Грумм-Гржимайло «Амурская область» слыхивал? Как, прочел уже? Ай да Гошка, мал, да удал. А понимаешь, зачем понадобилось Григорию Ефимовичу сей капитальный труд в кратчайший срок исполнить?

— Кажется, уловил. В те поры в верхах решили строить Амурскую «железку», но сведений о природе и хозяйстве окрест этого маршрута набралось как кот наплакал. Тогда ваш Грум-м-м... боже, сразу и не выговоришь... вот он и составил научное описание местности.

— То-то же. Научное! Я, поверишь ли, его лекции в Питере когда-то слушал, ни словечка не пропуская. Однако почему это он «мой»? Учись и ты, сынок. Много нам с тобой дорог прокладывать предстоит, и не только железных.

— Да, — растроганно сказал юноша и спохватился: — Батюшки, стемнело уж. Да так быстро. Наверно, устали вы, ваше благородие. Но можно я еще спрошу? Время нынче недоброе. Молодежь талдычит: революция должна быть, а старики гудят: переворот, измена государю. Так вот, ходят слухи, будто кое-кто вам за кордон советует перебраться. Оно, может, и в самом деле... Безопаснее было б.

— Не всякому слуху верь. Ну а вдруг и там, за кордоном, забурлит — что тогда? Нет, Гоша, нет и еще раз нет! Я русский. Работал и работаю для своего народа. Участь его — моя участь. Мне за границу ехать незачем. Перевороты переворотами, а в наш век без грамотных специалистов никакой власти не удержаться. Без ученых — тем паче. Заруби себе это на носу, пригодится. Ладно. Покойной тебе ночи, а наутро — в добрый путь.

— Спасибо, и вам того же.

На самом исходе двадцатых годов, в тайге, заболел Арсеньев крупозным воспалением легких и «погасил свою лампаду» во владивостокской больнице. Проводить наставника в последний путь Георгий не мог: как раз в тридцатом его назначили начальником полярной экспедиции. Три года вынашивал он ее план.

С «Красного острова» — на остров Врангеля

«...Ушаков и его соратники, — бегло сообщает Н. К. Гацунаев, составитель краткого биографического словаря „Географы и путешественники“, — прошли на собачьих упряжках 5 000 км, из них 2 200 км с маршрутной полуинструментальной топографической съемкой, опирающейся на 17 астрономических пунктов. Экспедиция установила, что Северная Земля — крупный архипелаг...» С тех пор ее точные контуры — достояние карт всего мира; «Северная Земля перестала быть таинственной сушей и впервые обрела реальные формы. Это дало основание называть экспедицию Ушакова вторым открытием

Главный итог ушаковской разведки, полную карту этого скопления островов, издали в октябре 1932-го. Состоялось это событие через полмесяца после того, как в воды Берингова пролива прорвался ледокольный пароход, снаряженный по плану и под руководством легендарного О. Ю. Шмидта. Ввиду неисправимой поломки (всего-то в двухстах километрах от цели!) превращенный в «невесту ветра» — парусник, он все-таки пробился, благодаря чему впервые в истории мореплавания была доказана возможность преодолеть Северный морской путь от Архангельска до этого пролива не долее чем за сезон. «Первым прошел весь путь за одно лето «Александр Сибиряков», — подтвердит много лет спустя ученый Х. Ханке из ГДР, эрудит по части моря и прочего с морем связанного. Он же с восхищением заметит, что в навигацию 1961 года этим путем прошло уже 300 советских судов. Знай, мол, наших!

С декабря тридцать второго Шмидт — начальник только что учрежденного Главного управления Северного морского пути при Совнаркоме СССР (Главсевморпути) — мощного, влиятельного ведомства, в чье распоряжение передавались десятки гидрометеостанций, Всесоюзный арктический институт, все ледоколы и ледокольные пароходы, а несколько позже — еще и хозяйство акционерного общества «Комсеверпуть». Кадры там трудились не из простых смертных, прославившиеся на всю страну, мыслящие по-государственному. И кураторы у них были соответствующие.

Вот строка из мемуаров Владимира Куйбышева, сына тогдашнего председателя Госплана: «В разное время у отца в гостях, помню, бывали полярные исследователи О. Ю. Шмидт и Г. А. Ушаков...» А вот что по данному поводу оставил нам сам Георгий Алексеевич: «...Люди Арктики, часто совершенно оторванные от мира, нуждаются наряду с твердым большевистским руководством в теплоте и внимании. И то и другое советские полярники всегда находили у своего руководителя — Валериана Владимировича. Еще до похода „Сибирякова“ и создания Главсевморпути Валериан Владимирович уделял большое внимание работе советских полярников, а с момента организации Главсевморпути беспрерывно лично руководил всей работой в Арктике». Это из его прощального слова по случаю смерти Куйбышева в газете «Известия» в январе 1935-го.

О себе же лично Ушаков говорит немногословно: «Я начал работу в Арктике, когда слово „полярник“ еще редко встречалось в нашем словаре; советские работы в полярных областях только развертывались». Эту цитату я почерпнул в журнале «Историк» за октябрь 2016 года, в статье Александра Орлова «Арктический казак», приуроченной к 115-летию со дня рождения Георгия Алексеевича. Там сообщается об Ушакове следующее:

«Образование он получал урывками. Между сражениями Гражданской войны окончил учительскую семинарию в Хабаровске. Едва завершилась Гражданская война, а в правительстве уже обсуждались дельные программы освоения Севера. В 1926-м Ушакову, недавнему красноармейцу, поручили основать промысловое поселение на острове Врангеля. Это была настоящая полярная работа... К тому же с политическим подтекстом. На остров претендовали канадцы, на нем следовало всерьез обживаться. Вместе с начальником острова туда отправились с Чукотки девять семейств эскимосов и чукчей — больше 50 человек. Три года прожил он со зверобоями, многому обучал их, но и сам учился: как передвигаться по морским льдам, управлять ездовыми собаками, путешествовать в черную полярную ночь, добывать морского зверя, оборудовать лагерь в пути... Эскимосы признали Ушакова вожаком. Организаторский талант, любовь к приключениям, выносливость и смекалка — все это он проявил в годы работы на Врангеля».

Об этой же поре и обстоятельствах — в «Географах и путешественниках», то есть в сборнике биографий у Гацунаева: «В годы гражданской войны сражался в партизанских отрядах Приамурья. (По уточненным источникам, доброволец в Красной гвардии. Участвовал в освобождении Благовещенска от интервентов и белогвардейцев. С начала двадцатых, с образованием буферной республики, нашу Амурскую область называли «Красным островом». — А. Т.) После войны учился в Дальневосточном университете, работал. 26 марта 1926 года правительством было принято решение о создании на безлюдном острове Врангеля постоянного населенного пункта и о посылке туда специальной экспедиции. Ушаков добился включения его в состав этой экспедиции и был назначен начальником поселка и полярной станции, которые надо было создать на острове...

Остров Врангеля стал для Ушакова практической школой организатора и исследователя. Здесь он накопил ценные наблюдения над климатом острова и ледовым режимом омывающих его вод, собрал богатый материал по этнографии эскимосов, которые помогли ему в создании больших коллекций образцов растительного и животного мира и минералов острова. Трехлетняя работа на острове выдвинула его в ряд выдающихся полярных путешественников.

Улыбка для американца

1934 год, предвесенье. Ушаков, член возглавляемой Куйбышевым чрезвычайной правительственной комиссии, руководит эвакуацией участников очередного похода шмидтовцев, терпящих бедствие в Чукотском море.

«Поток, направляемый Валерианом Владимировичем к лагерю Шмидта, — расскажет он потом, — рос с каждым днем, в него включались ледоколы, самолеты, дирижабли, вездеходы, собачьи упряжки и т. д.» К сожалению, техника наша была пока несовершенна, пришлось — по спецзаказу — купить у США пару считавшихся тогда лучшими новеньких самолетов «Флейстер» с моторами воздушного охлаждения; но зарубежная пресса устами таких известнейших полярников и океанологов, как Р. Ларсен и Х. Свердруп, считала все-таки несостоятельным принятый советским правительством план вызволения моряков и ученых из ледового плена.

Например, швейцарская газета «Фольксштимме» подогревала общественное мнение так: «...На льдине плывут к полюсу 104 русских, среди них семь женщин и двое детей, и с нетерпением ждут помощи. Это команда советского (ледокольного. — А. Т.) парохода „Челюскин“, который погиб, раздавленный льдами, и персонал метеорологической станции с острова Врангеля... Имеется только одна возможность осуществить спасение: дождаться на льду наступления теплого времени, когда находящиеся на льдине сумеют достичь на своих лодках берега или их отыщет другой ледокол. Спрашивается только: выдержит ли льдина до этого времени».

На карту ставилась, таким образом, честь государства, которое само в те далекие годы напоминало исполинских размеров торос, отколовшийся от будто бы несокрушимого капиталистического айсберга и плывущий в неведомое завтра собственным путем. Не зря же добрые полвека спустя автор излюбленных подростками «Двух капитанов», прозаик Вениамин Каверин скажет: «Поведение и образ жизни челюскинцев диктовали нравственную атмосферу далеко за пределами шмидтовой льдины».

Не этой ли атмосферой навеян и посвященный Ушакову фрагмент сборника «Дорога к людям» очеркиста Евгения Кригера: «То, что все мы знаем об этом человеке, совершенно исключает всякую мысль о слабости его характера, о сентиментальности, об отсутствии самообладания. Часто он шел навстречу опасности, смерть не раз готова была схватить его за горло — в эти минуты он сохранял полное спокойствие... Однажды, сидя в кабине самолета, боровшегося с обледенением, он улыбкой остановил тревожное движение американца-механика, схватившегося за ремни, чтобы привязать себя к сиденью». Иностранец, надо полагать, в тот момент не улыбался.

Да, поистине золотая страничка в истории Родины — челюскинская эпопея. За полгода же перед ней наши предки следили, затаив дыхание, как продвигается труднейшая операция ЭПРОНа, то бишь Экспедиции подводных работ особого назначения — подъем со дна моря ледокольного парохода «Садко». (Ну а ваше, дорогие читатели, сердце — что сейчас говорит оно вам? Тоже, значит, о «Курске» подумали?..) Но вот судно с былинным именем поднято, восстановлено и — фантастика! — уже в 1935-м на его борту уходит в Ледовитый океан Первая советская высокоширотная морская экспедиция. С Ушаковым во главе.

«Садко» поднимался все выше и выше. Обогнув берега Шпицбергена, полярники прошли по северной окраине Карского моря и — установили существование острова, по которому, как говорится, не ступала еще нога человека. Остров тот, с единодушного согласия участников экспедиции, нарекли островом Ушакова. «Плавание увенчалось большим успехом: корабль, пользуясь благоприятной ледовой обстановкой, поднялся до 80-й параллели северной широты. Были собраны ценнейшие научные сведения». Так — уже на закате советского времени — скупо, но емко упомянут был «Садко» у первоклассного журналиста Юрия Жукова, отдавшего молодость репортерству в «Комсомольской правде». А его сослуживец М. Черненко с корреспондентом «Известий» Э. Виленским сделали на эту тему целую книжку. Писалась она по горячим следам. Эх, найти бы да почитать!

Век и человек

Калейдоскопически, головокружительно много- и разнообразен ХХ век. Однако у нас наиболее характерное выражение образу его придавали, по-моему, не иначе как такие вот дела, такие люди. Патриоты. Рыцари. Романтики. Герои. Подвижники страны, которой уже нет.

Кроме острова в Карском море именем Ушакова названы поселок в бухте Роджерс, мыс на о. Врангеля, река на о. Октябрьской Революции, а также горы на Земле Эндерби, что в Антарктиде. Славно потрудился наш земляк. Не провел, а прожил отпущенные ему годы. В. К. Арсеньев, наверное, был бы доволен им.

Скончался Георгий Алексеевич в ночь со 2 на 3 декабря 1963-го. До последнего окрылял он себя мечтой о новых походах в Арктику. Увы, лишило его крыльев давно и круто пошатнувшееся здоровье. Не стало именитого полярника, отсветило ему северное сияние.

Но еще долго профессорской братией сохранялось предание о подготовке к полувековому юбилею Ушакова и, как в подобных случаях водится, присуждению ему подобающей ученой степени. «Отлично, будет сделано, — откликнулись те, от кого это зависело. — Но... А как быть с докторской? Столько всего человек успел, так отчего же об этом-то не позаботился?» Вот незадача! И правда, как можно забыть пророческие слова, поставленные одним из родоначальников ИРГО, пушкинским современником А. Ф. Миддендорфом в эпиграф к его диссертации: «Тому, кто хочет видеть свет, чуждый цивилизации, я советовал бы запастись докторской шляпой как самым надежным колпаком для путешествия». Выходит, ... прошляпил? Ответил за Ушакова сам Обручев-старший, без малого 90-летний академик, Герой Соцтруда, почетный президент Географического общества:

— Откуда сыр-бор загорелся, любезные? Диссертацию, да будет вам известно, Георгий давно защитил. Уж вы удосужьтесь рассмотреть ее при случае. Гошкина диссертация — на всех картах мира!

Последнюю фразу Владимирьа Афанасьевича, эти крылатые слова, цитируют по сей день. Возразить мудрому старцу было нечего — и стал исследователь-практик доктором наук. Юбилей же лично он отметил выпуском в свет книги «По нехоженой земле», которая считается основным документом знаменитой Североземельской экспедиции и выдержала по меньшей мере четыре издания. Чем не диссертация?!

Вот каков он, ровесник минувшего века, сын казака из мало кому ведомой амурской Лазаревки (современное название — Лазарево). Вот о чем, в частности, следовало бы рассказывать нынешним школьникам и студентам на уроках да в лекциях по истории Отечества. Вот как, наконец, надо бы жить и сегодня, будь у нас с вами такая же высокая, светлая цель — работать не ради себя одного, а для благополучия всего народа. Великая цель... была...

И напоследок еще раз воспользуюсь отрывком прошлогодней публикации Александра Орлова из журнала «Историк»:

«В наше время снова громко звучат такие слова — „Север“, „Арктика“. Это стратегически важная земля, вокруг которой идут международные споры. Освоение этой суровой земли продолжается, до сих пор она таит сотни загадок. Тем важнее для нас подвиг тех, кто в ХХ веке совершил прорыв на Север. Они завоевали для нас Арктику без единого выстрела, хотя ежедневно рисковали жизнью... Как-то скромно прошел в этом году 115-летний юбилей Георгия Алексеевича Ушакова... — выдающегося полярника, одного из основателей Института океанологии Академии наук СССР. Для тех, кто сегодня трудится на арктическом направлении, имя Ушакова остается культовым, а его подвиги не забыты. Но широкого резонанса нет, и это несправедливо».

Не согласиться просто невозможно.

Александр ТАБУНОВ
В материале использованы фотографии из электронной версии журнала «Историк», www.liveinternet.ru

1. Назарет – город в Галилее, небольшой и настолько незначительный, что вошел в приводимую здесь пословицу. Согласно Библии, в Назарете провел свое детство и отправился оттуда проповедовать новую религию Иисус Христос.