Словесница Искусств

Я до сих пор помню две большие папки с его гравюрами и рисунками. Были среди них вещи очень интересные, отражающие дух времени и личность автора. Безусловно, Сергей Николаевич обладал талантом и тонкой отзывчивой душой. Кроме того, у него была графическая культура, особое чувство к материалу и искренность.

О чем еще может мечтать художник? И почему всем этим Сергей Золотарев пренебрег? Почему, набрав обороты и выйдя на серьезный уровень творчества, он забросил свою графику?

Очевидно, кроме таланта и искренности художнику надо еще что-то, без чего ему трудно состояться, а состоявшись, продолжать работать и работать всю жизнь. Вот этого «чего-то» Сергею и не хватало. Называется это призванием. Все-таки творчество не самодостаточно. Оно должно чему-то служить. Служение подразумевает жертвы. Пожертвовать приходится разным и многим: кто-то отказывается от легких денег, кто-то от внешнего успеха, кто-то от беззаботной веселой компании... Ах, эти веселые компании, в которых, как в топках, сгорают талантливые мальчики поколение за поколением!

Сережу Золотарева я помню послешкольным домашним мальчиком, чуть-чуть рыжеватым, голубоглазым. У него очень выразительные, «смачные» губы. Друзья-однокурсники подшучивали: «Твои губы, Серега, для поцелуев. Когда женишься?» Серега краснел. Он был очень целомудренным мальчиком. И чтобы скрыть это, хватался за папиросу. Курево тогда было признаком взрослости и независимости. Впрочем, как и сейчас. Глупость передается по наследству от поколения к поколению и всегда кажется оригинальной.

Мы учились на хабаровском худграфе во второй половине шестидесятых годов. Это были годы объявленной и вновь отмененной свободы. У нас сложилась своя компания: Роман Цымбало, Игорь Захаров (Росс) из Хабаровска, Вадим Федотов, Сергей Золотарев из Комсомольска-на-Амуре, Валерий Сахатов и я (Александр Лепетухин) из Николаевска-на-Амуре. Такой своеобразный пунктир на дальневосточной карте. Объединяло нас не выдуманное нами СТО (студенческое творческое общество), а стремление стать настоящими художниками и сказать что-то очень важное, чего ждет не дождется человечество. Скромности нам было не занимать. Каждый мнил себя будущим гением. Хотя, к слову сказать, творческий потенциал у всех оказался реальным.

Сергей проявил себя одним из первых. Его работы, работы второкурсника, попали на взрослую выставку в Художественый музей. Для нас это событие было и гордостью, и вызывало зависть. Я до сих пор помню их, висящими на стене в разделе «Графика». Вот скачет на петухе деревянный наглец Буратино. Вот худенький мальчик открыл коробочку, и из нее расползаются гигантские жуки всех мастей. Мальчик выпученными глазами сам чем-то похож на жука, а в углу за печкой лежит его больная или пьяная мать с младенцем, и вместо лица у нее белый блин.

Нет, таких работ никогда больше никто не сделает. Талант неповторим. Лично на меня очень подействовал Серегин «Буратино». Чтобы освободиться от него, через много лет пришлось сделать свой вариант в другой технике. И что интересно, обе работы — Серегина и моя— успокоились на одной музейной полке. Такое творческое взаимовлияние — вещь нормальная, художникам нужен диалог, нужна среда. Вот мы и были средой друг для друга. Вместе рисовали гипсы, засыпающих старичков-натурщиков, обнаженных девушек. Вместе ходили на выставки, вместе листали полузапретные альбомы по современному искусству и спорили, спорили, пытаясь доказать самим себе факт собственного существования и понять, что мы хотим сделать в искусстве. Теперь понимаю, что до сих пор живу, рисую, пишу под влиянием заряда, который мне дали тогда друзья и, конечно, Серега Золотарев. Он показал, что можно и нужно быть оригинальным, самобытным, не делая к этому никаких внешних усилий. Искусственная оригинальность всегда ложь.

Очевидно, тогда все мы невольно «заложили мину» под творческую судьбу Сергея. Дело в том, что наши творческие усилия перемежались с периодами расслабления. Употребляли мы фруктовку — жуткую гадость, которую молодое поколение даже представить себе не может. Занятие это увлекательное, но опасное.

Сергею в жизни последовательно не везло. Например, он горячо влюблялся в одну за другой сестер, которые, попудрив ему мозги, очень практично выходили замуж. Так и остался Сергей со своей романтикой и букетами и больше не пытался устроить свою личную жизнь.

На худграфе он остался преподавать, чтобы продолжить творческую работу, но через несколько лет вынужден был бежать в родной Комсомольск от собутыльников. От себя убежать не удавалось еще никому. К сожалению, большинство проблем не вокруг, а внутри нас. Оправдывая себя, мы все ситуации видим вывернутыми наизнанку. Потому-то внешние перемены (город, семья, работа) редко меняют суть нашей жизни.

Больше двадцати лет Сергей Золотарев занимался различной производственной работой в художественном фонде, трудился на даче, ковырялся в своей машине и все реже и реже брался за резцы и карандаш. Впрочем, несколько интересных работ он все-таки сделал. Запомнился «Морской черт» — очень злой, с маленьким огоньком на макушке. Не знаю, сохранился ли этот офорт? В одном из последних листов изображено окно. За ним кружатся черные птицы. На подоконнике лежит веревка. Очевидно, жизнь всерьез допекла автора. Потом наступило творческое молчание.

Жил Сергей Николаевич, как многие в эти годы — трудился, пировал с друзьями-приятелями. Очевидно, и сам порой не мог понять, где кончается очередная пирушка и начинается работа.

Очнулся, когда грянула болезнь. Тяжелая и неотвратимая, как медленно падающая на тебя стена дома. Он снова стал рисовать. Ставил натюрморты с цветами и рисовал их цветными карандашами. Он хотел вернуться к себе настоящему. Хотел оживить в себе талантливого мальчика Сережу, которого он сам когда-то предал и бросил. Удалось ли ему это, не знаю.

Он ждал меня в гости. Я виноват. Мы не встретились. Буквально за час до смерти Сергей принял Святое Крещение. Остается надеяться, что душа раба Божьего Сергея обрела покой в месте добром.

Подведем итоги. После написания этой статьи состоялась выставка Сергея Николаевича в Арт-галерее «Метаморфоза» (Комсомольск-на-Амуре). Оказалось, что часть работ находилась у его друзей и родственников. Поэтому выставка стала встречей людей, близких Сергею, словно он сам их собрал в гости. На открытии была та особая атмосфера теплоты, которую рождает любовь.

Небольшая коллекция работ Сергея Золотарева находится в собрании Дальневосточного художественного музея, они уже были показаны на одной из музейных экспозиций. Планируется провести выставку работ Золотарева в Хабаровске. Она должна пополниться новыми работами, ведь в Хабаровске у него тоже остались друзья.

Думается, что творчество Сергея Николаевича Золотарева ждет своего серьезного исследования, ведь то, что он делал в лучшие свои годы, классично по своей сути.

Александр ЛЕПЕТУХИН

Сергей Николаевич Золотарев как оригинальный художник-график известен узкому кругу профессионалов. Когда-то давно он участвовал на выставках, но ни одной персональной не имел. Несколько его работ хранятся в фондах Дальневосточного художественного музея, несколько у родственников и друзей. Но многое безвозвратно погибло.