В мире Нивхгу

Судьба Ерухима Крейновича

Е. А. Крейнович. Из семейного архива С. В. Стахова. Ленинград. Конец 1970-х – начало 1980-х годовЛегендарный ученый-северовед, доктор филологических наук Ерухим Абрамович Крейнович (1906–1985) всю жизнь изучал нивхов, юкагиров, кетов, коряков, ительменов. По глубине и достоверности его этнографические и лингвистические работы относятся к эталонным, ведь постигая культуру того или иного народа, Крейнович прежде всего в совершенстве овладевал его языком. Но среди десятков научных статей и монографий особое место занимает книга о древнейшем народе Севера нивхах — «Нивхгу. Загадочные обитатели Амура и Сахалина».

Написанная в форме полевого дневника и охватывающая события 1920–30-х годов, она создает сильнейший эффект присутствия. Погружаясь в жизнь палеоазиатов и словно бы становясь ее частью, Ерухим Абрамович раскрывает глубины мировоззрения коренных жителей низовьев Амура, Охотского побережья и Сахалина через конкретные судьбы. Книгу пронизывает восхищение автора и уважение к нивхам, нашедшим общий язык с суровой природой, создавшим собственный гармоничный мир, самобытную культуру.

«Я любил этих людей, среди которых я жил, и мне кажется, что некоторые из них отвечали мне тем же», — написал Крейнович в предисловии. Ученый взялся за монографию «Нивхгу» только в конце жизни. Для него это стало и возвращением в далекую молодость, когда делал первые шаги в науке, и возможностью опубликовать полевые материалы, запечатлевшие «уходящую натуру» — традиционное общество нивхов в начале XX века. Всего через несколько десятилетий в жизни этих людей произойдут необратимые перемены, потускнеют традиции, передававшиеся поколениями, но во многом благодаря дневникам Ерухима Абрамовича не исчезнут окончательно, сохранятся в бесхитростных монологах его проводников и помощников Моклея, Шызн«ыуна, Очи, Чурки, Рурнета, в детальных описаниях повседневности коренных жителей, в зафиксированных мифах, легендах, сказаниях.

Крейнович Е.А. Гиляцкие числительные. Л., 1932. СОКМ КП-6473-259Крейнович Е.А. Нивхская грамота. Букварь на нивхском языке. М.-Л., 1936. СОКМ КП-6473-150Крейнович Е.А. Нивхгу. Загадочные обитатели Сахалина и Амура. М., 1973. СОКМ КП-6473-1

Монография Крейновича о нивхах считается единственной в мире, столь объемно представляющей культуру загадочного народа, оказавшегося в результате исторических миграционных процессов в низовьях Амура и на острове Сахалин. Книга увидела свет в 1973 году в издательстве «Наука» и стала событием в научном мире. Известный дальневосточный этнолог, кандидат исторических наук Татьяна Роон вспоминает, что в годы ее учебы в Ленинградском государственном университете студенты-этнографы зачитывались «Нивхгу», восхищаясь тщательностью описаний и глубиной научных обобщений. По ее словам, книга была энциклопедией, вводившей начинающих ученых в специальность.

Несмотря на востребованность, научный труд Крейновича не переиздавался почти тридцать лет, и только в 2001 году Сахалинское книжное издательство выпустило «Нивхгу», дополненное предисловием с биографией ученого, подробными комментариями, а также письмами и фотографиями, предоставленными вдовой Ерухима Абрамовича Галиной Александровной Разумниковой. Во вступительной статье Татьяна Роон подчеркнула, что научное наследие Крейновича еще долго будет помогать последующим поколениям исследователей в изысканиях истинного знания во имя просвещения людей.

Остров его мечты

Е.А. Крейнович на полевой этнографической практике. Сахалин. 1926–1928 годы. Сахалинский областной краеведческий музей. КП-6473-155112 апреля 1926 года Ерухиму Крейновичу исполнилось 20 лет. В этот день студент Ленинградского университета получил от своего любимого учителя Льва Яковлевича Штернберга лучший подарок — направление от Музея антропологии и этнографии Академии наук на Сахалин для работы среди гиляков, как в то время еще официально называли нивхов. Сестры Крейновича были встревожены, отец прислал письмо, в котором умолял отменить это решение: «Разве может разумный человек сослать себя сам на каторгу? Ты же едешь в это страшное место по своей воле, по своему детскому неразумению...» Но уже 14 мая на вокзале его провожали родственники и друзья. Ерухим Абрамович записал в дневнике: «Поезд тронулся. Когда он пошел быстрее, за ним побежал лишь один человек и махал мне рукой. Это был беспредельно близкий и родной Лев Яковлевич».

Путь на Сахалин оказался долгим. Шестнадцать суток до Владивостока, потом еще несколько дней на пароходе до Александровска. На Сахалин Крейнович прибыл 11 июня. «В предрассветной сизости Сахалин казался темно-синим. Белые снеговые шапки покрывали головы его хребтов. Кое-где во впадинах гор были видны облака тумана. Сахалин был суров, но очень красив. Так вот каков он — остров моей мечты!» В первых же страницах дневников молодого ученого ощущается безграничная радость исследователя, вытянувшего счастливый билет — шаг за шагом познавать почти неизвестный науке малочисленный народ и открывать его большому миру.

В обращении автора к читателям, впервые опубликованном только в сахалинском издании «Нивхгу», есть такие строки: «Ступив на берег Сахалина, я стал нажимать на него то одной, то другой ногой — будто ощупывал ногами землю этого острова страданий. И я понял, что это та же самая земля, на которой я родился и вырос. Так нечего же страшиться своей родной земли! Я не уеду с острова до тех пор, пока не выполню намерения, ради которого сюда приехал».

Видения из каменного века

Группа выпускников этнографического отделения Ленинградского государственного университета и руководители отделения. Ленинград. 1926 год. Слева направо в нижнем ряду: С.Н. Стебницкий, Н.Г. Шпринцин, Е.В. Таланова. В среднем ряду: Я.П. Кошкин (Алькор), В.Г. Богораз, Е.А. Крейнович, Л.Я. Штернберг, П.Ю. Молл. В верхнем ряду: И.А. Дыщенко, С.М. Абрамзон, З.Е. Черняков, С.А. Макарьев. Сахалинский областной краеведческий музей. КП-6473-1550Сахалинский период, длившийся с июня 1926 по июль 1928 года, имел огромное значение в становлении этнографа и лингвиста Крейновича, пишут исследователи его научной деятельности. Каждый прожитый среди нивхов день давал бесценный опыт полевых исследований и налаживания контактов с носителями иной культурной традиции. Благодаря глубокому погружению Ерухима Абрамовича в жизнь этих людей, стремлению предельно точно фиксировать то, что видел сам или записывал со слов нивхов, через 45 лет его труд «Нивхгу» стал настоящим прорывом не только в российской, но и мировой этнографической науке.

Для понимания выдающейся роли Крейновича еще и как ученого-гуманиста особый акцент следует сделать на его размышлениях о сложившемся отношении к стоящим на более низких ступенях развития народам как к дикарям. «Живя среди тех, кого так именовали, я убедился в том, что эти люди ни в чем не отличаются от нас, ибо в быту цивилизованных не меньше, если не больше, дикостей. Первобытных людей на поверхности современной планеты Земля нет. Они давно ушли в прошлое, и только лопаты археологов находят их останки, которые являются священными для каждого мыслящего человека».

Оказавшись на Сахалине, Крейнович вслед за своим предшественником исследователем XIX века И. С. Поляковым стремился разыскать следы древних поселений, чтобы отталкиваться в научных изысканиях от начала начал. Встретившийся ему старик подарил красноватый, явно обработанный камешек, найденный им на своем огороде. Сопровождавший ученого нивх Плетунка безошибочно узнал в нем наконечник стрелы. Он пояснил, что это "н"ак" — кремень, из которого его соплеменники добывают огонь, для всех остальных камней существует только одно название — «пах»«. Размышляя об этом, Крейнович высказал предположение: предки современных нивхов из всех разновидностей камня выделили и наделили специальным термином только кремень — минерал, использовавшийся с древнейших времен для изготовления различных орудий. «Этот живой факт из современного нивхского языка словно унес меня в глубины древней истории человечества».

Подобных соприкосновений с неолитической культурой, продолжавшей существовать в материальной и духовной культуре нивхов в начале XX века, на пути исследователя встретится еще немало. Описывая сложную систему их промысловых, свадебных, родильных и похоронных обрядов, Крейнович показывает прочную связь между своими современниками и древними обитателями острова. Но, пожалуй, самым ярким по эмоциональной окраске стал эпизод, запечатленный Ерухимом Абрамовичем в 1931 году во время лингвистической экспедиции на Нижний Амур.

«Я нахожусь в самом северном селении нивхов материка — селении Коль. Охотники приехали с Охотского моря и привезли тюленей, которых добыли на плавающих льдинах. Я наблюдал за тем, как старая нивхинка обрабатывала головы сивучей. Это была древняя традиция, от которой она не могла отступить. После того как она обнажила череп сивуча, она взяла крупную гальку с берега моря и стала проламывать ею кости. Железом это делать нельзя. Она сидела на корточках. Когда она проломала голову животного, вынула раздробленные косточки. Потом запустила два пальца в голову сивуча сквозь отверстие, захватила немного сырого мозга, вытащила и стала его есть. Это было видение из каменного века».

Медведи и люди

Медвежий праздник у нивхов, кормление медведя. Место и время съемки неизвестны. Сахалинский областной краеведческий музей.  КП-6473-1569 Живя среди нивхов и используя метод включенного наблюдения, Ерухиму Крейновичу удалось подробно записать и проанализировать важнейшую в культуре этого народа традицию, связанную с ритуальным убийством зверя, — медвежий праздник. По-нивхски это звучит «тьхыф-паг»«, что дословно означает «медведя наладить». Анализируя его суть, исследователь приводит эмоциональные, но дающие точное представление слова Флоруна: «Если горе у нивхов есть: сынок умирает или дочка умирает — сердце по ним болит. Тогда мы маленького медведя берем; кормим его; потом праздник устраиваем: гостей зовем; вроде как поминки делаем. Тогда сердце не так болит».

Изучая древние предания, рассказанные исследователю стариком Шызн«ыуном, Крейнович делает важные выводы, объясняющие отношение нивхов к этим обитателям тайги. В их представлении медведи тоже люди, чья одежда — шкура. Как и нивхи-люди, медведи-люди живут родами и находятся в кровном родстве с нивхскими родами. «Воображаемое родство медведей-людей и нивхов представляется последним настолько реальным, что медведь, убитый ими на охоте, рисуется их воображению сородичем, добровольно спустившимся с гор в гости, — пишет ученый. — Это представление очень многое объясняет в церемониях обращения с медведем, которые освящены вековой традицией нивхов. <...> Но если медведь — человек, то медвежонок — человечек. Очевидно, здесь кроется причина того, почему воспитание медвежонка способно утолить тоску нивха по умершему ребенку».

В дневниковых записях Ерухима Крейновича возникают объемные картинки — этапы медвежьего праздника. Это отлов детеныша медведя и его торжественная встреча жителями селения; сооружение специального сруба для содержания зверя и его украшение ритуальными стружками и небольшими елочками; приготовление главного ритуального блюда — студня мось из сваренной и растертой рыбьей кожи для угощения медведя и гостей праздника; исполнение женщиной особого ритуального танца, имитирующего движения медведя, который непременно должен исполняться в халате из кожи сазана, что, по утверждению исследователя, вновь уводит нас в эпоху неолита.

«Игра на бревне, причудливые сплетения кусков дерева, священные ножи, которыми резали части медвежьего мяса и сала, — весь этот древний ритуал должен был отводить от дорогого гостя — медведя — всякие мысли о том, что с ним обращаются дурно.

А старики и Паркызин медленно и важно резали и резали части медвежьей туши. Они отделяли мышцу от мышцы, ребро от ребра, позвонок от позвонка, сустав от сустава и складывали их в берестяные корыта. Ни одна медвежья кость не могла быть переломана или повреждена. Руки, вымазанные в крови и жире медведя, старики вытирали тонкими, нежными стружками (тях), специально приготовленными из тальника для этой цели. Использованные стружки складывали в одно место. Их уносят потом к месту убиения медведя. „Это тоже пойдет палрох“ — к горным людям», — сказал мне Нём«.

По окончании медвежьего праздника к Ерухиму Крейновичу пришел нивх Керкер и принес двенадцать рисунков с изображением этого ритуала. Исследователь был потрясен тем, как они перекликаются с художественным видением древних народов. Когда эти рисунки опубликуют, сказал он Керкеру, ему будут благодарны тысячи людей, которые узнают об удивительном народе — нивхах и их загадочной стране Нивхгу.

Сказочный начальник Настунд тянги

Нивхи называли Ерухима Крейновича настунд тянги — сказочным начальником. Это потому, что исследователь, занимая должность уполномоченного по туземным делам Сахалинского революционного комитета, живо интересовался нивхскими легендами и преданиями, разыскивал стариков, помнивших древние сюжеты, и записывал все услышанные варианты. Но после того, как Ерухим Абрамович покинул остров своей мечты и вернулся переполненный идеями и планами в Ленинград («Теперь я понимаю, что мое пребывание среди нивхов — это лишь начало настоящей работы для них и среди них»), в его жизни не осталось места для сказки.

Судьбу не выбирают. У Крейновича она оказалась трагической. Он был дважды арестован по обвинению в контрреволюционной шпионской деятельности, подвергался пыткам, в общей сложности семнадцать лет провел в лагерях, ссылке и на поселении. Возможно, только наука помогла ему выжить, не сломаться. В 1937 году суд приговорил Крейновича к десяти годам тюремного заключения по статье 58, п. 10–11. «Будучи в лагерях, я с болью в сердце думал о начатых и неоконченных мною исследованиях языков народов Севера», — писал позднее ученый в заявлении на имя К. Е. Ворошилова. На Колыме он подал лагерному начальству прошение — разрешить ему заниматься языками северных народов. Вопрос решали долго, запрашивали мнение ведущих ленинградских языковедов, но в итоге дали положительный ответ.

Ерухима Абрамовича перевели в Магадан, где он работал в лагерном лазарете, а в свободное время общался с заключенными коряками и чукчами, собирал и систематизировал лингвистические материалы, а информантов благодарил «своими скудными пайками хлеба». Ученый интересовался языками ительменов, эвенов, смешанного населения Охотского побережья, и когда в 1947 году пришло освобождение, в его научном багаже были новые полевые материалы.

Его лишили права жить в Ленинграде, и он был вынужден ездить из Луги в Институт языка и мышления им. Н. Я. Марра АН СССР, где нашел поддержку у директора института академика И. И. Мещанинова. Работая над собранными на Колыме материалами, Крейнович написал диссертацию по юкагирскому языку и успешно защитил ее в 1949 году. Как отмечают исследователи, по сути, это была его вторая диссертация. Первую научную работу по фонетике нивхского языка Ерухим Абрамович написал еще до ареста, но она не была представлена к защите. Однако на этой волне успеха последовал второй арест: в том же 1949-м Крейновича отправили на поселение в Красноярский край. В Игарке он работал фельдшером здравпункта лесокомбината, позднее акушером и продолжал заниматься лингвистикой — на этот раз живущих на Енисее кетов. Результатом многолетних исследований стал словарь кетского языка, относящегося к редким и изолированным.

В 1953 году после смерти Сталина репрессивная машина замедлила ход, многие сидельцы обретали свободу. Спустя два года Ерухим Крейнович получил справку о прекращении судебного преследования и полной реабилитации. Он смог вернуться в Ленинград и восстановиться на работе в Ленинградском отделении Института языкознания АН СССР.

Ученый напряженно работал, ездил в экспедиции в Магаданскую область и дважды на Сахалин, где еще застал кого-то из своих старых друзей-нивхов, познакомился с молодыми представителями этого народа. Он разговаривал с молодежью по-нивхски и был рад, что новое поколение достойно своей богатой этнической культуры. Позднее сахалинские впечатления и материалы 1957 и 1960 годов дополнили книгу «Нивхгу».

Остается память

Выставка «Крейнович Ерухим Абрамович (1906–1985 гг.) – ученый-исследователь истории и культуры жителей Сибири и Дальнего Востока. К 110-летию со дня рождения». Сахалинский областной краеведческий музей. 2016Выставка «Крейнович Ерухим Абрамович (1906–1985 гг.) – ученый-исследователь истории и культуры жителей Сибири и Дальнего Востока. К 110-летию со дня рождения». Сахалинский областной краеведческий музей. 2016Крейнович завещал после смерти закрыть доступ к своему архиву на десять лет. В 1996 году Галина Александровна Разумникова передала в фонды Сахалинского областного краеведческого музея рукописи, документы и фотографии из личного архива Ерухима Абрамовича. Так вышло, что именно на Сахалине, ставшем первым и главным «полем» выдающегося ученого-североведа, сохраняют о нем благодарную память.

Через одиннадцать лет после выхода в свет нового издания «Нивхгу» Сахалинский музей подготовил к изданию альбом фотографий «Мне нужно еще много-много сделать» из личного архива Крейновича. В 2006 году к 100-летию со дня рождения Ерухима Абрамовича организовали выставку «Настунд тянги: и жизнь, и слезы, и любовь...». В 2016-м еще одна экспозиция к 110-летию ученого, где были представлены его документы, дневники, рукописи, книги, а также предметы, сделанные современными нивхскими мастерицами Л. Д. Кимовой, Ю. А. Ивановой, В. В. Осиповой. Сотрудники краеведческого музея посвятили ее сахалинскому периоду в жизни «сказочного начальника». Для Крейновича проведенное на Сахалине время было по-настоящему счастливым, и строки из его полевых дневников не оставляют сомнений.

«Я не могу забыть некоторых стариков из Чайво, в частности могучего Моклея. Ему было 70, а мне 20. У него умерло много сыновей, и я чувствовал, что он относится ко мне с исключительной нежностью. Однажды, когда я выехал вместе с нивхами селения на север на интереснейший лов рыбы, Моклей попросил меня принести жертву духу — хозяину реки. Ну как я мог отказать ему в этой просьбе. Я бросил в лунку, выдолбленную во льду реки, несколько кусочков сахару, чтобы доставить приятное ему и нивхам, которые глубоко верили, что от этого зависит их удача. В другой раз я сидел вместе с нивхами перед головой медведя, убитого на медвежьем празднике в селении Ванршкво, он же попросил меня подарить что-либо их медведю и попросить у него счастья, потому что все у него просят счастье, и Моклей искренно желал мне его».

Елена ГЛЕБОВА
В материале использованы фотографии из архива Сахалинского областного краеведческого музея


ИСТОЧНИКИ

  1. Крейнович Е. А. Нивхгу. Южно-Сахалинск: Сахалинское книжное издательство, 2001. 520 с.
  2. Решетов А. М. «Я прошу Вас о своей реабилитации». Ерухим Абрамович Крейнович (1906–1986) // Известия Института наследия Бронислава Пилсудского, 2005. № 9. С. 275–286.
  3. Роон Т. П., Сирина А. А. Е. А. Крейнович: жизнь и судьба ученого // Репрессированные этнографы. Москва: Восточная литература, 2003. С. 47–77.