Четвертые сутки мы в Нагасаки. Парк Мира, хранящий следы атомной атаки, Атомный музей, вместивший всю наготу неведомого миру страшного горя, русские сектора Иностранного кладбища — это вчера. Вчера же с помощью местных жителей отыскали типографию, где народоволец Борис Оржих, преследуемый беглец из России, редактировал в 1906–1907 годах русскоязычную газету «Воля» — для тысяч военнопленных Цусимского сражения и порт-артурских боев. Поиски сведений о жизни и деятельности Оржиха в Японии — главная цель нашей интернациональной чилийско-канадско-российской компании. Белых пятен хоть и немного, открываются они с трудом. Но выпала удача: в пытливых поисках «белых» крох натолкнулись на клад фотографий Владивостока начала ХХ века, откуда и начался эмигрантский путь Оржиха. Новых сведений о народовольце старая фотолетопись не принесла, но приоткрыла ценную страничку истории Владивостока. Накануне Дня фотографаПравнучка Оржиха Мария, приехавшая из Чили вместе с двумя другими потомками, канадцами Игорем и Перлой, привезла сканы фотографий из архива прадеда и его семьи. На них имя мастера: Тамемаса. Снимки сделаны в Нагасаки в период с 1905 по 1910 год, когда там, скрывшись от преследований, проживал Борис Оржих. Правнуки изучают историю своего рода. Решили выяснить, где находилось фотоателье мастера, что известно о нем самом. Мы, приморцы, — профессор Морского государственного университета имени адмирала Г. И. Невельского, почетный член Русского географического общества Леонид Лысенко, сотрудник Приморской краевой публичной библиотеки имени М. Горького Елена Гулуева и я, журналист, — помогаем им в поисках.
На необычном для нас — «руль» спереди, «руль» сзади — городском трамвае, редком для современной Японии транспорте, мы добрались до улицы Дэйкидайкумачи. Фотоателье Ямагучи Тэцунори на первом этаже жилого дома под номером 38. Свидетельства праэпохиЯмагучи-сан встретил дружески. Господин Канаяма Сакаэ, председатель Нагасакского отделения Общества японо-российской дружбы, изложил цель нашего посещения. Не прошло пяти минут — перед нами открытая книга.
Узнав, что капитан нашей яхты Леонид Лысенко и библиотекарь Елена Гулуева живут во Владивостоке, Ямагучи-сан тут же принес несколько картонных коробок. Мы обомлели, приоткрыв выцветшие, потертые альбомы и папки с фотографиями вековой давности. — Смотрите! Смотрите! — взволнованно призывает, склонившись к пожелтевшим снимкам, Елена. — Это же старый Владивосток! Наш город — молодой, кипучий, в смуглых и светлых лицах, с парусниками, крейсерами и китайскими джонками «юли-юли», с пушками, пулеметами, броневиками и танками, с колоннами войск интервентов под японскими и американскими флагами, с береговой артиллерийской батареей, с отрядами красноармейцев и демонстрантов — наш «старый» Владивосток обрушивается на нас грандиозной лавиной бурной молодости!
Что там гостям, Елене да мне? Самому Леониду Лысенко, редкому знатоку русского зарубежья, Владивосток Ямагучи Дэндзабуро — приятный сюрприз. Глаза разбежались...Альбомов — с ходу не пересмотреть. Часть фотографий наклеена. Вряд ли, чтоб на обратной стороне были надписи, но заглянуть туда тянет. Минул час, другой — не оторваться. Мария поглядывает в свой ноутбук, сверяет лица. Бориса Оржиха в альбомах нет. В мемуарной книге народника Николая Русселя, тоже эмигранта, есть. У Зои Моргун вскользь. У Амира Хисамутдинова полстранички текста. Но зато в его книге рисунок японского художника: Николай Резанов, дипломат, посланник Александра I, во время пребывания в Нагасаки в 1804–1805 годах. «Тем временем мне принесли портрет Николая Резанова, наклеенный на тончайшую рисовую бумагу. Свернутый в рулон, он хранится в деревянном пенале. Меня поразило, насколько скрупулезно, с мельчайшими деталями, японский художник нарисовал парадную форму камергера», — пишет автор, посетив Нагасакскую префектуральную библиотеку.
В руках Ямагучи Тэцунори снимок: три человека — взрослые и подросток. — Кто они? — Мой прадедушка, его младший сын Тэрунори и его сын, имени не помню. Во Владивостоке снято. А вот на этой фотографии — дедушка Ямагучи Дэнсиро, старший сын прадедушки, с женой. Тоже во Владивостоке. — А когда Ямагучи Дэндзабуро во Владивостоке начал работать? — Фотографом — в 1905 году. Но приехал раньше. Я составил список: пять поколений фотографов в роду. Вот он. Прадедушка — первый, основатель нашего дела. В 1923-м в Нагасаки вернулся. На одном из снимков здание фотоателье: Владивосток, Северный проспект, 27 (ныне проспект Острякова), отделение головной конторы. Сама она находилась, по-видимому, на 1-й Портовой, 12 (Светланская, 119), «в доме Жарикова», как указано в Промысловом свидетельстве на промышленное предприятие восьмого разряда, выданном японскому подданному Ямагучи Дэндзабуро Владивостокской городской управой. На улице Миссионерской, 5 (Лазо), за углом городской управы, теперешнего Ростелекома, было открыто еще отделение. Этот адрес на визитной карточке. Рекламу Ямагучи размещала и газета «Урадзио ниппо», издаваемая в 1917–1922 годах Обществом японцев, проживающих во Владивостоке, и ее русскоязычный вариант «Владиво-ниппо».
Василий Жариков — купец второй гильдии, общественный деятель. На 1-й Портовой, 12 построил доходный дом. В 1912 году его купил город для школы. Власти разместили в нем и городскую библиотеку, переселив ее из Общественного кабинета-читальни, из здания управы. В фонде уже находились тома и периодические издания, всего около тысячи, подаренные Борисом Оржихом горожанам в 1900 году. Долгое время этот дом занимала краевая библиотека. Теперь он брошен. Название ателье — «Ямагучи» — только на портретных снимках, тех, что делались по индивидуальным заказам. Казак с солдатом. Чье-то семейство. Портрет молодой женщины в потускневшей рамке большого формата. «Она из нашего рода, — поясняет правнук, — но я не знаю, кто: ни фамилии, ни имени». Благополучно морскую дорогу из Владивостока портрет не перенес: угол стекла отколот. На исторических фотографиях маркировки нет. Кое-какие стали японскими открытками.
Член Общества изучения Амурского края Борис Оржих и фотограф Ямагучи Дэндзабуро друг друга не знали, но дом на Светланской, 119 хранит устремления обоих. Один заботился о просветительстве простого народа, даря книги, о городском облике: «...Я желал бы устроить в окрестностях Владивостока образцовый садовый питомник для Уссурийского края...», смотрел в будущее, другой в будущее переносил людей и время. И вот — память... Годы творят музейФотоателье «Ямагучи» оставалось в доме Жарикова и после его продажи. Доказательством тому служат промысловые свидетельства, хранящиеся у правнука. Потомки Ямагучи Дэндзабуро бережно хранят не только его внушительный фотоархив, но и «рабочие инструменты» — несколько старых фотокамер. Мобильная профессия изрядно поизносила их, но птичка готова вылететь хоть сейчас. Камеры я не снял, но они есть на снимке, сделанном во время посещения Зоей Моргун Нагасаки, и на фото с Дэнсиро, с недавней пометкой: «Камера сохранилась».
— Это недалеко. — Вот бы глянуть... — Сейчас нет времени идти, но могу показать... — открыл компьютерную папку, полистал. — Вот. Серый фасад двухэтажного домика с плоской кровлей рельефно выделяется из ряда сцепленных между собой таких же низеньких зданий — обычное явление в скученных восточных кварталах. Верхний этаж — жилье, внизу фотоателье. В двух его обрамленных пилястрами окнах — рекламные портреты. У входа мотоцикл. Только вот барельефное название салона над окнами читается справа налево, будто в пику левостороннему движению транспорта. Во время атомной бомбардировки 9 августа 1945 года здание уцелело, но в 1972-м его снесли и на этом месте построили новое. Фотографии — портреты военных и гражданских японских подданных: мужчин, женщин, детей. В те годы во Владивостоке их проживало до пяти тысяч. Трудно теперь узнать, кто они, скорее всего, невозможно. Но я все же связался, уже из России, с переводчицей Лилией Балабановой, россиянкой, проживающей в Нагасаки, попросил помочь. Она встретилась с Ямагучи Тэцунори, кое-что прояснилось. Помог мне и Исихара Кимимичи, литератор, приехавший из Японии в гости на Новый год. Он прояснил писание «справа налево»: «Тоже можно, особенно раньше». Но на Дэйкидайкумачи, 38 — по-новому, слева направо: «Ямагучи сясин кан». В пяти иероглифах кроется более глубокий смысл, нежели просто «Фотография Ямагучи»: фотографический дом, магазин, музей.
Прощаясь, Ямагучи-сан угостил зеленым чаем. Окончив «церемонию», мы поспешили в 300-летний торговый, а теперь и сувенирный дом «Эдзаки и Ко», облюбованный прошлым русским людом. Уже знали, что в нем фотопортрет наследника русского престола с автографом: подарок цесаревича Николая Александровича, сделанный во время визита в Японию в 1891 году хозяину Эдзаки Эйдзо. Неисчерпаема история... Валерий МАЛИНОВСКИЙ |
|||
|
|