В «Философском словаре» 1986 года читаем: «Социалистический реализм — художественный метод, сущность которого состоит в правдивом, исторически конкретном отражении действительности в ее революционном развитии». Школьники советского времени хорошо помнят эту формулу и знают, что первые произведения социалистических реалистов появились в начале ХХ века: это были роман Максима Горокого «Мать», его пьеса «Враги», а также стихи Демьяна Бедного. После 1917-го к соцреалистам присоединили Маяковского, Шолохова, Эйзенштейна, Станиславского, Дейнеку, Шостаковича. Соцреализм превратился в международное явление: Анри Барбюс, Бертольт Брехт, Луи Арагон, Пабло Неруда, Назым Хикмет, Жоржи Амаду, Юлиус Фучик и другие выдающиеся деятели искусства входили в этот список. Само понятие и термин «социалистический реализм» возникли в 1934 году, и авторство принадлежит вождю всех народов И. В. Сталину. Шла подготовка к I съезду советских писателей с целью их объединения в одну организацию (в «один колхоз»). Наиболее влиятельная группировка писателей ФАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей) предлагала название «диалектико-материалистический творческий метод», но Сталин настоял на своем: нам нужен реализм социалистический, чтобы отличить его от старого классического (официальное литературоведение обозначило его критическим). Суть социалистического реализма вождь понимал так: «Но правду наши писатели не всегда умеют увидеть. Если привести человека на площадку в первоначальный период строительства, он, кроме развороченной земли, строительных материалов, щебня, мусора, ничего не увидит. Разумный человек видит в этом хаосе поднимающееся здание» (в пересказе А. И. Стецкого, редактора журнала «Большевик»). Дискуссии о творческом методе и об организационных вопросах были бурные, иногда в кабинете Сталина заседали по 6–7 часов. Вождь обозначил одну, воспитательную, функцию литературы. «Товарищ Сталин назвал писателей инженерами человеческих душ, — писал Е. И. Титов, один из первых на Дальнем Востоке получивший членский билет СП СССР за подписью М. Горького, — это обязывает требовать от них высокого качества литературной продукции, воспитания художественного вкуса рабочего читателя». Итак, начиная с 1930-х годов соцреализм стал не только творческим, но и директивным методом.
Под широкой крышей соцреализма проживали писатели разного качества: от гениальных и талантливых до бездарных конъюнктурщиков. Уже в пору хрущевской «оттепели» появился термин «лакировщики действительности». В самом деле, кто осмелится сейчас перечитывать «Счастье» Петра Павленко или «Кавалер Золотой звезды» Семена Бабаевского? Но Шолохов, Фадеев, Маяковский — это настолько яркие, мощные таланты в литературе русской, что их принадлежность к какому-то «изму» значения не имеет. Да, Блок — символист, Маяковский — футурист (был), а Есенин (мало кто знает) — имажинист. Ярлык литературного направления не равен дарованию, потому что не исчерпывает индивидуальности писателя. Неожиданно благодушно вспомнил о соцреалистах наш современный писатель Андрей Битов в газетной публикации: «Мне недавно попала в руки типичная советская книга типичного советского автора. Читать совершенно невозможно, но при этом я вижу, что это добросовестная работа. Сейчас никакого соцреализма в литературе нет, но нет и добросовестности». Не будем углубляться в анализ современной литературы, наступила новая эпоха. А соцреалисты в этих заметках — Фадеев, Ажаев, Нагишкин — это условное название, означающее прежде всего принадлежность к эпохе строительства социализма в одной «отдельно взятой стране». А творческий почерк у каждого разный и оригинальный. По мере движения из XX в XXI век восприятие Александра Фадеева (1901–1956) как классического соцреалиста менялось. Вот проникновенное высказывание Константина Федина: «Александр Фадеев — писатель революции. Мне кажется, его книги представляют собой единство, своего рода одну тему, многосложную внутренне, но монолитную по выражению, как героическая былина. От рассказа „Против течения“ к роману „Разгром“, от романа „Последний из удэге“ к роману „Молодая гвардия“ звучит основной, все время ярко слышимый лейтмотив, несущий композицию произведений: человек в борьбе за коммунизм». «Как никто из нас — прозаиков, Фадеев обладает чудесной особенностью глубоко и взволнованно писать о молодежи, — говорил Михаил Шолохов, — и в „Молодой гвардии“ в полную меру раскрылась эта черта его большого таланта». Константин Симонов утверждал, что «Молодая гвардия» — одна из самых благородных и поэтичных книг о днях Великой Отечественной войны«... Но Фадеев не только художник слова, но и общественный деятель, лидер по натуре. Выехав в 1921 году в Москву, он стал одним из организаторов Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). А затем многие годы возглавлял Союз советских писателей. «Естественно, на его долю выпали не только успехи в развитии литературы тех лет, но и многочисленные неудачи, ошибки, связанные с ортодоксальными, догматическими требованиями к творчеству писателей; не мог не чувствовать он и ответственности за репрессии в период руководства его Союзам писателей» (Сергей Крившенко «Писатели Приморья»). Завершая историю с Мейерхольдом (см. выше) Всеволод Иванов сказал: «Это тот случай, когда обнаруживается противоречие между Фадеевым — человеком и политиком». Во времена перестройки разоблачительный пафос был направлен и в сторону Фадеева. Либеральная критика утверждала, что сталинская эпоха началась с самоубийства Маяковского и закончилась самоубийством Фадеева (1930–1956). Более того, писателя представляли «сталинским палачом с руками по локоть в крови». Из всех резких выпадов против него можно согласиться с одним: превращение Фадеева из революционера в партфункционера не оставляло ему времени и сил для собственно литературы. Он остался автором двух законченных романов «Разгром» и «Молодая гвардия», а мог бы написать больше. Безусловно, пришло время объективно оценить вклад Фадеева в русскую литературу и внимательно, непредвзято вглядеться в его личность. Такая попытка — на фоне огромной литературы о Фадееве — предпринята писателем из Владивостока Василием Авченко. Он автор книги из серии ЖЗЛ «Фадеев» (Москва, 2016). «Это еще одна книга о Дальнем Востоке, очередная попытка найти ключ к пониманию и осмыслению территории», — говорит Василий Авченко. Поэтому имеет смысл напомнить штрихи биографии Фадеева. Уроженец г. Кимры Тверской губернии еще в детском возрасте переехал с семьей на Дальний Восток. Семья обосновалась в селе Чугуевка Приморского края, а учиться Александр Фадеев начал во Владивостоке в Коммерческом училище. А жил он в семье революционеров Сибирцевых и, забросив коммерцию, стал участником большевистского подполья, затем партизанского движения; был в числе первых организаторов комсомола Приморья. В феврале 1921 года на партийной конференции Народно-революционной армии Фадеев был избран делегатом ХХ съезда РКП(б). Во время работы съезда произошел Кронштадтский мятеж, и Фадеев участвовал в его подавлении. Некоторое время он учился в Горной академии, предполагая вернуться на Дальний Восток горным инженером. Однако его направили на партийную работу в другие места...
Теме «Фадеев и Дальний Восток» посвящено немало исследований советского и постсоветского времени. Но в планах писателя, похоже, не было ограничить творчество границами региона. После «Молодой гвардии» Фадеев задумал роман «Черная металлургия». Эпопея «Последний из удэге» осталась незавершенной, а роман про металлургию — только начатым. В 1953 году Фадеев в письме к Б. Л. Беляеву писал, что «биографический метод исследования не является марксистским». Как бы то ни было, первые произведения Фадеева вдохновлены дальневосточными событиями времен революции и Гражданской войны — это рассказ «Против течения» (1923), повести «Разлив» (1924) и, наконец, роман «Разгром» (1927), который принес ему подлинную известность. История приморского партизанского отряда стала хрестоматийной, она и сейчас поражает сочетанием героического с трагическим. Поскольку о фадеевских книгах написано немало, уместно обратиться к критическим оценкам, синхронным их публикации, а именно к статье Елпидифора Титова (1986–1938) «Заметки о художественной литературе, посвященной ДВК». «Биографии» большевиков у Фадеева органически слиты с самим ходом повествования, возникают из него и, в свою очередь, углубляют художественное и политическое воздействие. Это не пильняковские «энергично функционирующие» коммунистические человеки в кожаных тужурках, а простые люди, героизм которых поражает своим правдоподобием«. Эта оценка относится к «Последнему из удэге». В предисловии автор (Фадеев) сообщает о своем замысле: написать художественную иллюстрацию к учению Маркса и Энгельса о родовом быте, который должен снова возродиться в обстановке коммунистического общества, но уже в высших формах. Но по мере нарастания новых глав роман превращается в историю партизанского движения на Дальнем Востоке. В общем, партизанщина, написанная мастерски и со знанием дела, раздавила удэгейцев, оттерла их от генеральной линии романа, заключает Титов. В целом создание романа заняло десятки лет, из задуманных шести книг автор написал четыре и несколько глав пятой. Несмотря на незавершенность, советская официозная критика сочла, что «Последний из удэге» занял неоспоримое место в ряду лучших произведений социалистического реализма, то есть с «Тихим Доном» Шолохова и «Хождением по мукам» А. Толстого. Даже если это преувеличение, нельзя не согласиться, что тема революции и Гражданской войны в романе раскрыта на дальневосточном материале художественно убедительно и именно ему, Фадееву, присущими стилистическим средствами. Любопытно, как характеризовал стилистику Фадеева Елпидифор Титов в 1930-е годы в журнале «На рубеже». Он признает, что автором подняты мощные пласты массового партизанского движения, руководимого партией, развернут переплет сложнейших классовых, национальных и политических влияний. «Но Фадееву надо только освободиться от длинной заплетающейся фразы, возникшей на почве психоаналитических упражнения и пресловутой, ложно понятой „учебы у Толстого“... Все эти „то“ и „что“ и „т. е.“ попадаешь, как в болото, покрытое кочкарником. Фадеев всерьез должен заняться мелиорацией своего стиля, выкорчевывая из него ненужные толстоизмы, освобождая фразу от водянистых и совсем не глубокомысленных длиннот». Позднейшее советское литературоведение тоже признавало школу реалистического письма Л. Н. Толстого, которую прошел Фадеев, но только в положительном контексте. К этому прибавляют влияние буревестника революции Горького. Но если понимать школу в обычном смысле, то надо припомнить, что еще во Владивостоке Саша Фадеев активно участвовал в литературном кружке, а преподаватель С. Г. Пашковский вспоминал: «Красочность, правдивость, задушевность — вот те качества, которыми отличались письменные работы Фадеева». А вот что пишет В. Авченко в своей новейшей книге: «20 лет я не перелистывал его произведений, но несколько лет назад, открыв „Разгром“, был потрясен. Какая это замечательная — даже на уровне отдельных фраз — литература! Насколько плотно она привязана к дальневосточной земле лексикой, топонимикой... Автора „Разгрома“ и „Молодой гвардии“ нужно вернуть читателю. Это стало одной из сверхзадач. Сейчас можно более взвешенно посмотреть на эту фигуру. Моя задача была в том, чтобы переосмыслить все, избежав перегибов, свойственных как официозному советскому литературоведению, так и антисоветскому перестроечному дискурсу. Ведь это тот нечастый случай, когда сама жизнь писателя не менее интересна, чем его тексты». Фадеев до конца своих дней внимательно следил за жизнью приморцев, вел с ними переписку, которая позднее была издана отдельной книгой — «Повесть нашей юности» (1979). И это был взаимный интерес. Перечень мемориальных (и актуальных!) мероприятий, посвященных творчеству писателя, потребовал бы отдельного исследования. Отметим одно из недавних: Краевая библиотека имени Горького во Владивостоке представляет литературный проект — видеороман «Александр Фадеев. Вышедший из «Разгрома». Он посвящается истории партизанского движения в крае в годы Гражданской войны и участию в ней А. Фадеева. В видеоромане текст сопровождается аудио-, фото- и кинодокументами. Память о Фадееве жива и в XXI веке. Валентина КАТЕРИНИЧ |
|||
|
|