Словесница Искусств

«Горячий привет хабаровским художникам Федотову и Степанову!» — такой приветственный лозунг висел перед входом на давнюю уже художественную региональную выставку в Улан-Удэ. Почему из тысячи художников именно Степанова и Федотова приветствовали на таком высоком художественном форуме?

При жизни они не были удостоены званий «Заслуженный», «Народный художник». Никогда не были членами никаких выставкомов, правлений, не участвовали (святая святых!) в комиссиях по закупке произведений с художественных выставок.

Сейчас пейзажи Федотова или тематические картины Степанова были бы не востребованы, их над диваном не повесишь. Дальний Восток — огромная территория, но она так и останется территорией. Мало того что в изоляции от большой культуры — художники не участвуют в больших вернисажах Москвы или Петербурга, Нижнем Новгороде. Все стали работать на убогий местный рынок: пишут произведения, рассчитывая на зрителя, точнее, покупателя, которому нужны узнаваемые для его понимания пейзажи и натюрморты. Картина более метра большая редкость на выставке — всех поглотило стремление выжить. Мало кто сейчас скорбит по советскому маразму, больно, что уходят люди и вместе с ними все лучшее, что связывает нас с этим временем. Алексей Федотов и Валентин Степанов — два художника — одна Россия. И любили ее они очень разную. У Степанова небо отражается в воде, рыжие лошадки, осень яркая, золотая написана красками, которые не смешиваются на палитре. Осень Федотова — краткий подарок, вспыхнувший на миг перед долгой-долгой зимой. Его палитра создана из замесов, и трудно перечислить, из скольких красок, тонов и оттенков состоит каждый сантиметр живописи. Главный ударный цвет осени в его картинах — красный. Степанов изображал воду прозрачной, в ней отражение неба, берез, облачков — поэзия чистых красок. У Федотова таежные горные реки с отрогами, буреломами. Амур Федотова — река тяжелой воды, как означено в китайском языке. Двух этих художников судьба свела в Хабаровске.

Валентин Степанов родился в 1931 году. В феврале 1930 года его родители как раскулаченные, так называемые спецпереселенцы, были поселены на Белом море в Архангельской области. Биография Степанова — это биография поколения, родившегося в 20–30 годах. Это дети без отцов — отцы сидели в лагерях или погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Судьба этого поколения не минула и Валентина. Из детства хорошо запомнил нары. Соловки, война, голодное детство, затем армия, правда, в той армии как раз юные солдаты и отъедались. После семилетки в 1946 году поступил в Ярославское художественное училище, его однокашниками были те фронтовики, кто выжил. Поэтому его картины о войне — из пережитого в детстве и понятое из рассказов фронтовиков. В 1948 году его родители переехали в Сталинград, поэтому он перевелся в Саратовское художественное училище, ближе к родителям — не потому, что нежное создание, просто дешевле ездить домой. После саратовского училища Валентин выдержал экзамены и в 1956 году поступил в Институт им. Репина на факультет живописи. Желающих поступить было около 450 человек, Степанов выдержал конкурс.

После института судьба занесла Степанова на Дальний Восток. В то время большинству специалистов при распределении на Дальний Восток сулили квартиру, а главное, привлекали предоставлением мастерской и интересными заказами. В 1964 году Валентин приехал в Хабаровск. Дальний Восток потрясал приезжих размахом своих пространств, необыкновенной природой. Увы, для Валентина Степанова Дальний Восток не стал темой вдохновения в творчестве, и дальневосточником он тоже не стал. На академической даче, что неподалеку от Москвы, он чувствовал себя больше дома. Подмосковье, Волга, север Архангельской области, а также южная часть России были ему понятны и близки. В какой-то мере Дальний Восток стал началом его личной драмы. Через год уехали жена с дочерью, больше он никого так и не смог полюбить. Валентин Степанов в памяти остался небрежно одетый, в обуви любимой фабрики города Биробиджана. Кстати, она выпускала замечательную обувь, которую можно было носить десятилетиями, поэтому эта обувь была так любима художниками. Естественно, Валентин не посещал магазинов, где продавалась мануфактура, — его магазины, что всегда работали до 10 часов вечера. На официальное признание он не претендовал, слово «искусство» произносил крайне редко.

Его требовательность проявлялась в другом: на суд зрителя он показывал картины, законченные произведения, выстраданные в сомнениях и муках. Картинам предшествовали десятки и сотни эскизов, этюдов, которые существовали «за кадром». Сейчас каждый его этюд — драгоценный материал, жемчужины памяти — обыкновенные житейские сюжеты: баба, развешивающая белье, ребенок — теплый яркий пушистый комочек, одетый в мамин платок — терпеливо ждет, когда она подоит корову... Его этюды так естественны и привычны, в настоящее время это мир, который никогда к нам не вернется, мир понятный и ясный. Этюды, этюды... Художник должен копить впечатления, чтобы душа была наполненной. Зритель из Архангельска или Петропавловска-Камчатского, Воронежа или Иркутска, глядя на его произведения, скажет: «Это наше трепетное и родное, Россия».

Художнику так все здорово удавалось! Так небрежно относиться к собственной персоне и так пронзительно чувствовать. Хочется низко поклониться перед самым маленьким наброском художника, его Россией. Россия Степанова — любовь к уходящей деревне, простому быту, к людям, их чувствам. В его пейзажах и картинах среднерусская природа, да и персонажи его картин взяты из его детства и юности. Пиши, что чувствуешь и что знаешь, будешь всегда современным. Вот поэтому и картина Степанова «Запись в колхоз» не воспринимается легендой о счастливой жизни, крестьяне, записывающиеся в колхоз, весьма сомневаются в счастливом будущем. Для Степанова важным был не сам факт записи в колхоз, художник был доволен картиной, потому что типажи удались — люди очень разные, сильные характером, их загнать в колхоз было очень не просто.

В картинах Степанова существует пронзительность, драматургия пережитого. В «Ледоходе на Амуре» — бегущие по берегу мальчишки и кричащие, что война закончилась. Для самого художника она закончилась в Архангельской области, когда ему было 15 лет. Радость передана так ярко, живописно и пластично, изображенный на картине ледоход воспринимается как очищение, как движение к новой жизни.

Степанов был несказанно рад, когда в Хабаровске остановился Солженицын, писатель, который никогда не покидал России, даже в вынужденной эмиграции. Для многих Солженицын был просто знак нового времени, его встречали как человека Запада, с ним связывали грядущие преобразования в России. Для Степанова писатель Солженицын человек, главной ценностью которого была совесть. Степанов всегда был равнодушен к официальной власти, среди них не было для него уважаемых людей, поскольку они-то и не любили, и не знали Россию. Солженицын тронул его сокровенное. Начавшиеся перемены в стране разочаровали Степанова, особенно преклонение перед Западом. Правда, кому нынче нужны картины? Кому нужны страдания духа? Сейчас этюды, созданные отнюдь не с натуры, — главный выставочный материал, поскольку в них заключается реальная возможность, что купят. Каждому времени присуща своя драматургия, но перед творческой личностью стоит все тот же выбор — золотой сон или вкусная похлебка. Редко, кто выбирает первое. Для Степанова искусство и было золотым сном, образом жизни. Степанов остался в памяти многих человеком неприкосновенным, потому что в нем заключался феномен художника. Может быть, его феномен касается ушедшего времени, другой эпохи. Хотя мера таланта всегда зависела от того, насколько близок художник к Создателю...

Алексей Матвеевич Федотов — другой художник, но все той же России. Он родился в 1919 году в Читинской области. Скромная рабочая семья — мама домохозяйка, отец отличный столяр. В этой семье выросли два художника: Алексей Матвеевич Федотов, воспитанник Иркутского художественного училища, из стен которого вышло немало знаменитых художников, и его младший брат Степан Матвеевич Федотов — выпускник Ленинградского художественного института им. И. Репина (знаменитая российская академия). Алексей Федотов стал живописцем, он из поколения победителей, тех, кто выиграл войну. Это поколение знаменито талантливыми художниками, писателями, актерами — блестящие имена Гелий Коржев, Виктор Иванов, Никонов, писатели Константин Воробьев, Васильев, Астафьев... Федотов всегда с гордостью упоминал своего учителя Сверкунова. Видимо, очень важно в отчаянной юности впитывать в себя ощущения мира и мастерство у достойного.

Самое лучшее произведение о Байкале, на мой взгляд, создал Федотов. Его пейзаж-картина «Байкал» на выставке 1957 года была отмечена, после отправлена в музей Оренбурга. А отметил ее, что немаловажно, знаменитый корифей живописи Юон. В Хабаровск Алексей Матвеевич приехал в 1957 году. В отличие от Степанова от перемены места жительства ничего не изменилось: те же почти знакомые места. Природа Иркутска и Читы не была в противоречии с Дальним Востоком. Природа Дальнего Востока так же конструктивна, как и в Сибири. Здесь нет бесконечно удаляющегося пространства — горы, ущелья, отроги... В пространстве нет дымки, воздух прозрачный, и, как говорят дальневосточники, у нас самое высокое небо. Картины Федотова не были слепком, художник мог «озвучить» пейзаж, потому что любой картине предшествовали этюды, созданные на натуре, живой материал. Как и многие художники, работающие предпочтительно в жанре пейзажа, он делал попытки в некоторые работы вписать человека, но это было излишне. Наверное, потому что в его пейзажах природа очеловеченная, в ней есть все чувства, драматургия и лирика. Глядя на его картины, можно почувствовать, что он пережил в своей жизни. В колымских пейзажах — поздняя осень неяркая, но и не тоскливая, потому что природа безотносительна к судьбе человека, у нее свой временной цикл. Колымские пейзажи — посвящение отцу: там оборвалась его жизнь.

Загадка творчества Алексея Федотова заключается в точном попадании избранного материала. Если писал картину «Славное море, священный Байкал», точно находил, как передать его силу, чистоту и звучание вечности. Художник чувствовал масштаб Сибири и Дальнего Востока, в его красочных замесах не два-три, а десятки цветовых нюансов, составляющих палитру. В работе над холстом пользовался мастихином, иной раз в ход шли и пальцы.

Северные пейзажи Федотова не спутаешь с «Осенью в Приморье». "Осень в Приморье«— красная осень, и живопись пастозная, потому что осень — праздник красок. Краски выдавливаются прямо из тюбика на холст. Напротив, в пейзаже «Весна на Севере» холодная гладь воды неподвижна, движение в картине (точнее, в этюде, который немногим больше метра), создают деревья на склоне сопки, вспыхнувшие лилово-розовым в лучах заходящего солнца. В этом этюде гладкое письмо. В его мастерской после смерти остались сотни этюдов, живой материал его впечатлений, написанные на натуре в холод, зной, в дождь. По ним можно путешествовать и чувствовать запах тайги, прохладу горной речки, видеть фиолетовые горы Камчатки со снегом в расщелинах и слышать звенящую тишину Хамардабанского хребта.

Из художников-дальневосточников, пожалуй, только картины Федотова имеют широкую музейную географию. Они находятся в Ульяновском художественном музее, в Оренбурге, даже в Осетии, в музее Таганова есть его пейзаж «Охотское побережье». И, конечно, в крупных музеях Дальнего Востока, Чите, хорошая коллекция в Хабаровском художественном музее... К сожалению, картины, которые передавались управлением культуры сотням клубов, детским домам, интернатам, вместе с клубами же и исчезли. Пейзажи Федотова постигла та же участь, что и сотни произведений других художников. Например, один из его этюдов мне с удовольствием отдали на даче Сахалинского обкома партии — он чудом уцелел. Во время ремонта дачи любители изящного холстом укрывали пианино, дабы не повредить инструмент. Холст, конечно, сильно пострадал. Пейзаж замечательный и достойный любого музея: на высоком морском берегу изображена сосна как символ северного побережья. Взгляд сначала останавливается на этой сосне, она кажется очень хрупкой, ибо за ней живое, бескрайнее северное море. Все, что передается даром, никогда не имеет цену. Но у меня есть подозрение, что истинную ценность талантов наше государство не понимало и не хотело понимать, оттого так щедро отсылало в самые отдаленные места произведения изобразительного искусства, воплощая в жизнь всем известный лозунг: «Искусство принадлежит народу». Три картины Федотова я привезла из поселка Чумикан, что находится на севере Хабаровского края: клуб местный сгорел, и мне с удовольствием отдали картины, попросив взамен что-нибудь поярче.

Федотова, равно как и Степанова, не удостоили при жизни никаких званий. Федотова Алексея Матвеевича дважды выдвигали на звание «Заслуженный художник России» — увы, непременно в то самое время он в очередной раз что-нибудь вытворял несоответствующее и лишался права быть «выдвинутым». Степанову тоже не приходило в голову суетиться по поводу званий. Безусловно, они не были изгоями, их любили и ценили художники, ценили в первую очередь за творчество. На выставках у их картин всегда останавливались зрители, стояли подолгу, писали хорошие отзывы. Да и как не восхищаться пейзажами Федотова, если его пейзажи актуальны, особенно для сегодняшнего дня: в этих чистых, душевно здоровых ощущениях природы и есть спасение для человечества. Или как не быть благодарными художнику Степанову за любовь, не побоюсь давно забытые слова, любовь к России, к людям, отстоявшим Сталинград, простому быту и искренним отношениям...

Татьяна ДАВЫДОВА,
член Союза художников России, искусствовед
Фото из архива галереи им. А. М. Федотова