Путь Олонхо

Всякий раз, когда пытаюсь очертить сущность якутского театра Олонхо, я отступаю: попытка наталкивается на почти непреоборимые трудности. Очень легко подчеркнуть нечто типичное в спектакле, отвлекшись от частностей, выявить это типичное, но невозможно почти описать все действие (иногда это трудно назвать точным определением — спектакль в каноническом значении). Непросто нарисовать портрет этого явления. Но оно обладает такой силой воздействия при существовании языкового барьера, что безусловно понимаешь: вот он, готовый художественный шедевр, к которому не нужно ничего прибавлять или отстругивать режиссерскими приемами современного европейского театра. Потрясенным отроком с широко открытыми глазами ты завороженно следишь за происходящим, не имея ни возможности, ни желания приоткрыть тайны метаморфозы звуков, движений, диалогов. И ты уже сам по законам овидиевой метаморфозы превращен в олонхофила, отныне — Олонхо.

Практически невозможно проверить алгеброй режиссерских систем Станиславского, Мейерхольда, Таирова, Вахтангова гармонию Олонхо. И в этом великая манящая тайна. Тайна настолько завораживающая, что бросается все: Москва, семья, отпуск, берется билет Москва—Якутск, и вот они — земля и народ, родившие это ни с чем не сравнимое искусство. 400 километров десятидневного похода на байдарке по чистейшей реке Амге, конечно же, не раскрывают многовековую тайну. Но звезды, небо, река и тайга позволяют чуть-чуть почувствовать силу и величие этой земли.

История любви к искусству Олонхо началась у меня на фестивале детских любительских театров «Калужские театральные каникулы». Приехал никому неведомый детский театр с большим количеством исполнителей. Мы, привыкшие (по бедности) к камерности, спрашиваем: «Что, все играют?» — «Да, все...»

День спектакля. У меня впечатление, будто отворилась дверь, открытая золотым ключиком Буратино, скрытая за старой истертой занавеской. Дверь отворилась стремительно, с катастрофической быстротой, сразу же возникло ощущение волшебства — волшебства театра. Все понимают, это — произведение художественное. Решение жюри единогласное — лауреаты. Так вспыхнула первая для меня светлейшая искра — Олонхо. Дальше Богу было угодно развернуть палитру северного сияния Олонхо уже на земле Саха, где произошла встреча с большими полотнами.

Зимняя якутская стужа — 50 оС, воздух, как густой ледяной ликер — не дышишь, а с трудом проглатываешь. Прилетели на театральный фестиваль, посвященный 125-летию Кулаковского, одного из основоположников якутской литературы. Первый спектакль на родине Кулаковского — в Таттинском улусе. Первое удивление после 300 с лишним километров ледяной трассы — роскошный театр европейского уровня. С отдельным репетиционным залом и прекрасно оборудованной сценой — вожделенная мечта многих режиссеров центра России. С колес на спектакль, причем это уже повторный показ для «высокого жюри», первый отыграли для зрителей раньше в связи с задержкой прилета. Зал почти пустой. Начинается спектакль. Ловишь себя на мысли, что забываешь про шесть часов полета и трехстах километрах не лучшей дороги. Снова открывается волшебная дверь каморки папы Карло.

Первый спектакль фестиваля «Сыгый Кырынаастыыр» по произведению И. Избекова в постановке Василия Баишева. Быстро усвоив драматический темп течения спектакля, тут же понимаешь, что до тебя доходит одна десятая полного смысла, а девять десятых лежат в «как» выполнения и исполнения. Не понимая сюжета спектакля, я уловил ритм образов, метафоры. Оказывается, можно и не думать о сюжете: понятно, когда волнует, как музыка. Нам ведь не важно, что придумано композитором к музыкальной теме: она понятна, когда волнует сердце.

Спектакли Олонхо, как красоты природы, когда их наблюдаешь, сплавляясь по горной, но не быстрой реке, они влекут к себе с какой-то радостной силой. При этом ты получаешь заряд большой художественной энергии.

Я задавал себе вопрос: в чем же такая привлекательная сила этого искусства? Главное — ритм. Непрофессиональные актеры обладают каким-то особым, только им присущим чувством ритма. Это их национальное, родовое, как способность горлового пения у алтайцев, калмыков, тувинцев. Понятие темпоритма связано с любым театральным направлением, и правильно выбранный режиссером, он во многом определяет успех спектакля. Здесь же особым ритмом пронизан весь художественный поток представления, свойственный только якутскому народу. Мою догадку подтвердила встреча с крупным якутским шаманом и историком якутского шаманизма В. Кондаковым. Он поведал, что от ритма зависит очень-очень многое, особенно в шаманском камлании. Существуют ритмы успокаивающие, лечебные, агрессивные или даже зловредные. Он особенно чувствует два последних в современной эстрадной музыке. Поэтому в доме у него нет ни радио, ни телевизора. От экологии, так скажем, ритмического окружения во многом зависит самочувствие человека и даже его здоровье.

Ритм якутского Олонхо обладает удивительной силой. Он заставляет учащенно биться сердце, приковывает внимание ко всему происходящему на сцене. А на сцене, как в произведениях Древней Греции, живут боги, герои и люди. Спектакль не закрывает природы, и ее красота врывается в спектакль. Все одухотворено, все живое: река, море, горы, тайга. Вот он, главный бог якутов — живая природа. Она все слышит, все чувствует, все видит. Она дарует этому народу свою особую силу. Многими это воспринимается на уровне подсознания. Но подсознания оказывается мало, сознание требует ответов на вопросы: куда нам идти или куда возвращаться в духовном плане? Кто укажет тот религиозный или философский путь, по которому следует идти? Эти вопросы я услышал в среде молодых якутских ученых, с которыми путешествовал по Амге. Может, благодаря именно этим вопросам мне и захотелось что-то написать об Олонхо.

Главный вопрос был такой: вы, русские, знаете, куда вам возвращаться, ваша религия и церковь не были до конца уничтожены, но все покрылось мерзостью запустения, вы стараетесь возродить утраченное, а куда идти нам? К истокам шаманизма? Но эта форма религии в своем культовом оформлении утрачена почти полностью. Кто вернется сейчас к культу Айны и вере в существование небесной иерархии и пантеона богов Айны!?

Но ведь живо искусство Олонхо и, как я уже говорил, обладает удивительной силой воздействия. Приведу небольшую выдержку из книги В. Кондакова «Тайны сферы шаманизма»: «Космические понятия якутского шаманизма очень характерно отражены в древних богатырских эпосах Олонхо. Олонхо, конечно, возникло вслед за шаманизмом, в результате развития устного народного творчества, и в нем прекрасно отображены древние космологические понятия шаманизма. И потому нельзя рассматривать Олонхо в отрыве от шаманизма. Культурное наследие любого народа исходит из одного древнего общего корня. Это не восхваление шаманизма, а попытка правильного объяснения тех вещей, через которые прошло развитие всех современных народов».

После спектакля, как обычно, происходило обсуждение. Пытаешься найти точную формулировку двуногой режиссерской системы, присущей почти каждому спектаклю Олонхо. Каждая мизансцена систематична в своей конкретности, режиссер не может сформулировать своей системы в абстрактных определениях, может, и не умеет, как, например, Мейерхольд, способный великолепно поставить пьесу и не в состоянии объяснить своей постановки. Что-то «надсознательное» существует в культуре Олонхо.

Может быть, путь культуры Олонхо и укажет те ориентиры духовности, о которых мечтают молодые люди Якутии.

Фото из архива театра Таттинского улуса


Валентин ВакулинВалентин Алексеевич ВАКУЛИН,
главный специалист отдела театрального искусства Государственного Российского Дома народного творчества (Москва). Путешественник, охотник, рыбак